Избранное
вернуться

Сытин Александр Павлович
Шрифт:

Награда

Не довелось – во главе парада.Работал, где скажут, что дадут.Но вот и ему досталась награда –медаль за доблестный труд.Вот в полдень в цехе народ и собралипо случаю по сему.И поздравляли, и руку жали.И хлопали. Как не ему.Он плохо видел, неважно слышал.Стоял в голове гул.Потея, он к микрофону вышел –как будто с обрыва шагнул.Толпа столикая в дрожь бросала.Горло сковал испуг.Но что-то, горевшее в полнакала,вспыхнуло в нём вдруг.– Товарищи, я говорить не умею.И в хоре я не пою.Я две вот этих руки имею.И голову, значит, свою.Спасибо, страна мой труд разглядела.Большое значенье – медали.Но если руки скулят без дела –на кой, извиняюсь, дали?..Нет, говорят, сырья на детали.Мы все невиновны вместе.Тебе же двести нарисовали?Ну да… Только я не про двести.А если и ТАМ так медали дают?Показывать не устали.Ведь сколько металлу! И льют, и льют!Ведь каженный день медали!..Конфуз получился. Задумался зал.Замглавного вывел из спячки.– Пал Палыч скромен, – с улыбкой сказал. –И чист, фигурально, как мальчик.Похлопали. Руку пожали. Сошло.Качало его – как «под мухой».А после мастер назвал «ослом».И пальцем крутнулнад ухом…

«Выходит, человека проглядели…»

Выходит, человека проглядели…Вдали от сына умирает мать.Устала ждать.Пустынно у постели.Сын не придёт её поцеловать.Не назовёт, как в детстве.Не заплачет…А сын – на зависть!Говорлив.Лобаст.Да недосуг.В заботах весь.В удачах…Но о таком не скажешь:«Не предаст».

«Кто эту тысячу приговорил…»

В результате утечки газа из магистрального газопровода под Уфой взрывом были сброшены с рельсов и сгорели два встречных пассажирских поезда, в одном из которых ехали на отдых дети.

Кто этутысячу приговорил?Кровью и пламенемночь одарил?Кто уготовил горящие дали,ад про которые помнит едва ли?Чьи они, чёрные трупики эти?Чем, перед кем провинились дети,радость которым сулила ездав мирных (мгновенье назад) поездах?Что это было? Рок? Святотатство?Кара, доставшая сквозь облака?Наше извечное головотяпство?Или преступная чья-то рука?Как ни ответь – утешенья не будет.Боль умирающихразум сечёт.Так неужели беда не разбудит,чтобы себепредъявили мы счёт?Сколько трагических прецедентовПамять выстраиваетвдоль пути!Так через сколько ожоговых центровнадобно совести нашей пройти?

Винтик

Жил человек, из кожи лез, трудясь.В авралы поднимался из постели.Ни дачи, ни машины отродясь.Зато жена ушла. И облетеликудрявые и буйные власы.Икра? Да что вы? Твёрдой колбасына мог достать. Он честен был и скромен.С зубами плохо. Так-то был доволен.А много ли нажи2л? Вот язву – нажил.Да мало по2жил. Ну, не повезло.И всё-таки он белый свет уважил.И, злом помятый, не смотрел он зло.А в честь его – ни радио, ни медь.Но как живуч! Не перевёлся ведь!Другой – в прорыв!(Даруй, судьба, удачу!)…О «винтик» наш!Люблю его. И плачу.

Чернобыль

Такое солнце яркое светило!Такая благость по земле плыла!Алели мальвы.Жарко суетиласьна колесе подсолнуха пчела.Медовым соком наливались груши.На грядкевыгибались огурцы.И, крылышек упругость обнаружив,взлеталинеуклюжие птенцы…Нет, не о том моей душе страдалось,что всюду ожидал меня искус –но всё, что щедро глазу открывалось –ни в руки взять,ни испытать на вкус…Нет, не о том…«Да-да, и в самом деле.Ну, драма. Но кончать пора бы с ней.Потери, в целом, в общем-то, имели.Но самолёт упал – и то б страшней.Ведь всё-таки живётся здесь,живётся…»Всё так,когда б не принимать в расчёт,каким ещё уродством отзовётся?Какой нежданной смертью потрясёт?

Вера

Старушка ковыляет.Сутула. Ноги скручены.Мужской пиджак.Косыночка на серых волосах.Её ручонки тонкие –как старые уключены.«Я спорчена, родименький, –призналась мне в слезах, –Оборотился ласковым…От колдовства антихриста,от взгляда приворотногосберечься не смогла»…А ветер небо светлое из туч кудлатыхвыпростал.Но из леса топорщиласьознобистая мгла.«Иду забыть нечистогои исцеленья выпросить».Худые туфли шаркают.И посошок стучит.Себя нетрудно выплакать.Себя легко ли высказать.То слово скажет горькое.То снова замолчит.«А как же дальше, бабушка?Асфальт удобный кончится.По грязи –и в резиновых не добрести, боюсь»«А дальше-то, родименький?Дойдёшь, коли захочется.Разуюсь. Поползу. Не то – катком,но доберусь».И столько заплескалось в нейи дерзости и ярости,что тотчас и привиделось,как через топь ползёт…Шуршит,спешит улиткою,не ведая усталости,в коряжистый распадок, гдесвятой источник бьёт.– А помогает, бабушка? –«Да, милый, как молоденька.На месяц прячу палочку…Кады бы без греха…Мне мнится: вновь бегучаяи личико смородинкой.А не пойди к святому-то –куды уж как плоха…»Низинными туманами,дождём,осинным золотом,размягшими дорогамисентябрь на землю лёг.Представил я купальщицу –стянуло кожу холодом.Сказал: «А ведь простудишься!»«Бог милует, сынок!»Конечно, я начитанный.Я понимаю правильно.Спасение в движении – известномне давно.Но перед этой верою,неистребимой, пламенной,бросающей в движение –склоняюсь всё равно.Мы – все! – без ВЕРЫ можем ли?Мы ею жизнь проверили.Судьба как ни куражилась –а были спасены.Когда в себя мы ВЕРИЛИ.Когда в победу ВЕРИЛИ.И в святость дела нашего.И дружбы.И жены.Я рад,что тайны держатся.Что вера неубитаяи дух, и тело бренноестремит и вдаль, и ввысь.Покуда живы таинства –обещаны открытия.Покуда ВЕРА светится –неистребима ЖИЗНЬ!

«Улыбкой и взглядом касалась…»

Улыбкой и взглядом касалась.Стремилась во всём угодить.Себя не жалея, бросаласьот всякой беды оградить.Всё лучшее – сыну, невольножеланья в себе укротив.Дрожала, когда ему больно,стократную боль ощутив.Её неуёмной тревогойего настигало в пути.И даже опасной дорогойЕму удавалось пройти..Как будто она управлялаи взглядом, и взмахом руки.Как будто она направлялародные сыновьи шаги.С дорогой сыновьей и деломдержала незримую связь…А сердце в тревоге – болело,от болейслабей становясь.Когда ж оно вовсе устало,покой обрело навсегда –тревоги за сынане стало…Тогда с нимслучилась беда…

«Кто ждёт с такой неистовой надеждой…»

Кто ждёт с такой неистовой надеждой,как сына ждут родители, хотядавно ль они сознание терялинад горсткой свежевспененной земли?Но это было, видимо, во сне.Жестокий сон. Приснится же такое!..Вот-вот его послышатся шаги.Чу! Вроде дверью стукнули внизу.Шаги…Но больно тихие.Он громче.Стремительней!Летит, как паровоз.А вот уж точно он! Его походка…Нет, не дошли.Чужие…Замерев,дыханье затаив, полуживые,все обмирая, ждут и ждут.Всё ждут…