Я отшатнулся от него и в этот миг мой мозг сообразил, что Спартак как-то сумел пообщаться с кем-то из старейшин. Перед глазами встала картина того, как он отбивается от рабов и кричит, что хочет поговорить с альвами. Ну, те, видимо, и откликнулись. Скорее всего, именно так полковник заключил с ними договор, по условиям которого он отдает им меня, а они проводят оставшихся членов отряда в город. Интересно, а старейшины сообщили ему, зачем я им нужен и почему именно я? Хрен его знает, но вот что-то о моих почерневших ногтях они ему явно брякнули – вот он и спросил меня о них. Возможно, в этом договоре было что-то еще, но вряд ли я теперь узнаю, все его пункты. Обстановка к этому совсем не располагала.

Ботаник потрясенно пробормотал, пугливо косясь на замерших рабов, чей вид больше подходил несвежим зомби, долго пролежавшим под землей, чем живым людям:

– Так никакого шалаша нет? Жизеэль не прячется на болоте?

Спартак промолчал, но и так все было понятно. Тогда Кос гневно выплюнул состоящую только из мата тираду, а затем добавил:

– А если перевести: то кто сейчас не лжет, да товарищ полковник?

– Константин, – внушительно обронил Спартак, первый раз на моей памяти обратившись к Косу по полному имени, – ты солдат и должен понимать, что я поступаю правильно, жертвуя одним, чтобы спасти остальных.

– Нет, это неправильно, – рьяно покачал головой парень. – Мы же одна команда! А вы предаете часть этой команды!

– Здесь я решаю, что правильно, а что нет! – повысил голос Спартак, начиная терять терпение. На его висках вздулись вены, а лицо покраснело от прилива крови. – Вы будете делать так, как я скажу! Ваш командир!

– Мне ты не командир! Ты лишь трус, который хочет спасти свою шкуру, прикрываясь высшим благом! – выплюнула ведьма, глядя снизу вверх на полковника.

Он лишь высокомерно улыбнулся ей в ответ, показывая свое превосходство, и сделал шаг назад, еще больше разрывая дистанцию между ними. Спартак не забыл, как Чертовка вырубила его одним-единственным ударом.

– Кто стоит за этими безмозглыми дикарями? Как ты договорился с ними? – не унималась девушка, хрипло дыша. Из ее груди доносилось какое-то клокотание.

– И почему именно Лис? – проблеял Ботаник, сдвинув брови и расчертив лоб горизонтальными морщинами.

– Довольно разговоров! – прорычал полковник, крепко вцепившись в автомат. – Вы со мной или против меня?!

Чертовка сделала решительный шаг ко мне, оказавшись подле левой руки. Кос тоже встал возле меня. Лекарь отошел немного в сторону и смущенно проговорил, выставив перед собой открытые ладони:

– Медицина – нейтральна.

Рабы не двигались со своих мест, явно выжидая, чем закончится этот эмоциональный разговор на повышенных тонах.

Полковник остался в одиночестве. Он усмехнулся, а затем злобно обронил, обведя нас налитыми кровью глазами:

– Быть по сему. А ты, Ботаник, помни, что в городе у тебя семья.

Лицо Паши помрачнело. Он добела закусил губу, а потом сделал несколько шагов к Спартаку и застыл подле него, повесив голову. Ни у кого не повернулся язык обвинить его в предательстве. Я понимал, что движет Ботаником. Возможно, сам бы я на его месте поступил бы так же.

Полковник развернулся и двинулся прочь: и не в сторону Киберграда, а вглубь леса. Паша угрюмо последовал за ним, не поднимая головы. Вот они беспрепятственно подошли к полукольцу рабов. Эльфийские марионетки при их приближении расступались и глухо ворчали, словно сторожевые собаки, которым хозяин дал приказ не трогать этих людей.

Спартак, оказавшись за спинами рабов, махнул рукой и громко крикнул, не глядя на нас:

– Начинайте!

Тут же взвыл «Предвестник опасности». По-моему, он даже немного опередил возглас Спартака, призывающего рабов атаковать. Вот сейчас дух все-таки среагировал на эльфийских марионеток, так как они перешли к агрессивным действиям, направленным на вред моему организму. Убивать, конечно, они меня не думали, а лишь хотели доставить к старейшинам, но во время моего пленения им вряд ли запрещается, к примеру, сломать мне ноги.

После отмашки Спартака события понеслись вскачь. Некоторые рабы сразу же побежали к нам, улюлюкая и грозя кинжалами, а оставшиеся на месте дикари сделали неуклюжий залп из луков, целясь только в Чертовку, Коса и мне в ноги.

Недолго думая, я собрал страх в кулак, широко расставил руки и прикрыл своим телом ведьму и друга, которые прижались к кромке вонючей воды. Во взоре Чертовки отразилось удивление, потрясение и что-то еще. Видимо, она посчитала, что я в порыве геройских чувств решил спасти их ценой собственной жизни. То, что я прочитал в ее взгляде – была смесь сильнейших эмоций, которые я видел в этих бездушных глазах.

Рот Коса округлился в безмолвном крике. Он уже видел мою смерть от множества стрел, но не тут-то было – все стрелы зависли в воздухе, не долетев до меня где-то метр. Потом они развернулись и понеслись к своим владельцам. Рабы рухнули на землю. Из их грязных худых тел торчали стрелы, которые в большинстве случаев пронзили людей насквозь, высунувшись окровавленными клювами из их спин.

На берег болота опустилась звенящая тишина, нарушаемая лишь хрипами умирающих рабов. Те, кто не стрелял в нас, остались живы, и сейчас их забитые, иссушенные годами работы на эльфов мозги, пытались переварить увиденное. Рабы остановились в нескольких метрах от нас и застыли, будто изваяния.