— Это, мне кажется, в духе времени. Вот мы едем во французском поезде по немецкой земле, являемся практически русскими, но живем космополитическими интересами. Так, пожалуй, и надо. "Патриотизм – последнее прибежище негодяев" – по выражению одного из умнейших англичан 18 века, Самюэля Джонсона, литератора.

— Ого! Шикарный афоризм. Я его раньше не слышала, надо взять на заметку. Где об этом можно прочитать?

— Некто Босуэлл написал биографию этого писателя под названием "Жизнь Сэмюэля Джонсона". В Королевской библиотеке Берлина она должна быть.

— Хорошо. Так о чем все-таки ваша пьеса, Максим?

— О выборе интеллигента между обогащением и творчеством и выборе женщины между семьей и свободой.

— Что же они выбирают?

— Творчество и свободу.

— Великолепно! Надо бы попасть на представление этой пьесы.

— Нет ничего проще: я приглашу вас на премьеру по контрамаркам, хотя пока не знаю, когда она состоится. Но не позже, чем через месяц.

— Увы, мы не хозяева своему времени. У меня плотный график выступлений то там, то здесь, а Константину нужно будет сдавать сессию.

— Жаль. Мнение борца за свободу женщин мне было бы ценно.

— У меня еще вопрос, – внезапно активизировался Константин. – Чем Вы зарабатываете на жизнь в ожидании гонораров от драматургии?

— Я генерирую идеи технического характера и мне за это иногда хорошо платят.

— Например? – заинтересовалась и Роза.

— Например, усовершенствую автомобили, что выражается в победах на гонках. Сейчас еду как раз с такой гонки в Гайоне.

— Вы сами на авто гоняете? – округлил глаза Костя.

— Нет, на это есть профессиональные гонщики. Я же наблюдаю, как ведут себя мои нововведения.

— Еще раз например? – спросил Костя.

— Например, я придумал турбонаддув для цилиндров двигателя. Он оказался очень эффективным. Мы должны были победить, но вмешался случай и денежный приз от нас ушел.

— Что за случай? Поймите, я спрашиваю потому, что дорога длинная, а Вы – человек интересный.

"Ладно, получите, господа революционеры" – решился Макс и сказал:

— Мой гонщик упал с неба, когда мы испытывали новую модель параплана.

— Аэроплана?

— Нет, это что-то вроде паруса, на котором можно летать в небе как угодно долго.

— Фантастика! – воскликнул Костя. – Я никогда о таком устройстве не слышал! А гонщик разбился?

— Нет, просто сломал ногу при неудачном приземлении. На самом деле параплан – довольно безопасное изобретение.

— Его тоже Вы придумали?

— Не совсем. Я видел картину, на которой изображена буря в море и улетающий с мачты парус, за край которого уцепился моряк. И я подумал: а что, если этот моряк улетел далеко, до берега, а там ветер стал утихать и его могло плавно спустить на землю? Так родилась идея параплана, а потом я такой парус сшил (из шелка) и смог летать над землей.

— Вы тоже летаете?! А меня можете научить?

— Костя, – увещевающе сказала Роза. – Какой Вы еще мальчик!

— Такой же как Максим! – упрямо сказал Константин. – Которому уже лет тридцать….

— Тридцать шесть, – уточнил Макс.

— Тридцать шесть? – удивилась Роза. – Вы мой ровесник? Я Вам и тридцать-то не дала бы! Вероятно, Вы так молоды, потому что в облаках все летаете….

— Вероятно, да. Кстати, время обеденное. Приглашаю вас в вагон-ресторан. Один приз на той гонке нам все-таки дали.

В ресторане попутчики слегка поупирались, не желая одалживаться у случайного знакомого, но потом их обрусевшие натуры подключились, и они согласились выпить бутылку шампанского. Было это, конечно, не то фуфло, что ныне выдается повсеместно за шампанское, а прекрасный "Дом Поммери" в ведерке со льдом. Роза "поплыла" с первого бокала, а Константин – со второго. Макса тоже зацепило, чему он уже не удивился – попривык. Впрочем, знал, что уже через час все придет в норму. Языки попутчиков, и так бойкие, вовсе развязались.

— Я, как ни странно, в первый раз встречаю человека, творящего путь в будущую техническую цивилизацию, – соткровенничала Роза. – Что еще Вы изобрели, признавайтесь!

— Я признаюсь в том, что кроме пьес, сочиняю еще фантастические романы о будущем, – веско сказал Максим.

— Вроде Жюля Верна? – оживился Костя.

— И Герберта Уэллса. Соответственно, мне приходится прогнозировать будущее развитие науки и техники. И я ответственно заявляю: время рабочего класса весьма скоро (через 50-100 лет) подойдет к концу. Он практически исчезнет, этот класс!