Наконец, третий уровень утраты – это поломка или утрата каких-то любимых вещей, приобретений, покупок. Например, подарили человеку вазу красивую, а она разбилась. Он, конечно, начинает переживать по этому поводу. Понятное дело, что можно просто купить другую вазу, но такую же, как та, что разбилась – никогда. А ведь эту вазу мог подарить какой-то значимый человек в какой-то важный момент жизни, и история в этом смысле играет главную роль. Сюда же относится потеря кошелька, дорогих подарков, приобретений, на которые потрачено много сил или с которыми связаны какие-то чувства. Например, когда я долго в чем-то себе отказывал, накопил на какую-то вещь, купил ее, а она тут же сломалась. Ничего удивительного не будет в том, что у меня по этому поводу возникнет боль.

На третьем уровне утрат влияние оказывает еще такой интересный феномен психики как установки. Например, мама или папа когда-то говорили ребенку, что он небережливый, не умеет как следует обращаться с вещами, и у него эта установка откладывается в памяти. У такого человека при потере любимой (дорогой) вещи возникает двойная вина – с одной стороны, перед собой, а с другой – перед родителями, которые оказались правы на его счет, ведь он действительно такой вот несуразный оказался. То есть у человека с высокой степенью вероятности может возникать вторичное обвинение: вина перед теми людьми, что его растили, и перед человеком, который эту потерянную (сломанную) вещь подарил. «Ах ты, растяпа этакая!». Кроме того, к чувству вины может примешиваться гнев, страх, ожидание наказания, и, как правило, все это уводит человека от социальных контактов. Он начинает меньше взаимодействовать с другими людьми, избегает их, тем самым наказывая себя за «проделку». Эта изоляция от социума – как раз один из вариантов переживания вины за утрату.

Итак, обобщим изложенный выше материал. Первый уровень – это утрата невосполнимая, потому что нельзя вернуть умершего человека. Это только в телевизоре господин по фамилии Гробовой умеет воскрешать людей. Второй уровень потерь – это наши личностные изменения: возраст, социальная роль, статус, карьера. Когда мы смотрим в зеркало и с грустью думаем: «Неужели это я?! Боже мой! Этого ведь не было!». И третий уровень – это вещи, приобретения, которым человек придает очень большое значение.

А теперь давайте поразмышляем. Можно ли отнести развод к утратам первого порядка? Разумеется, да. Развод по своей силе приравнивается к смерти – это тоже невосполнимая утрата. Несмотря на то, что мужчина и женщина снова могут создать семью, это будет уже совсем другая история. Та, прежняя история уже не повторится никогда, поэтому ее очень важно закончить.

Если консультанту в его практике встречается человек с несколькими непережитыми потерями разного уровня, то начинать работать всегда нужно с самой тяжкой из них. Принятие потери любого порядка означает, что человек не станет ломать свою жизнь, будет и дальше принимать решения, справляться с проблемами и нести ответственность за свои поступки, осознавая, что делать это может только он сам и никто другой. Например, он сам купит очки, сам их оставит где-нибудь, чтобы их украли, сам на себя за это позлится.

В работе с утратами я часто применяю системно-феноменологический подход или мою собственную интегрированную технологию работы, основанную на опыте – она дает заметный результат в консультировании людей. Я разработал и применяю на практике свой микс методов, в основе которого лежит работа с первичными эмоциями человека и так называемой «свитой» чувств, которая их сопровождает. Работать со свитой я научился в ходе работы, и ни в одном из учебников по психологии консультирования вы этой информации не найдете. Мне пришлось объединить гештальт-подход и системную терапию Берта Хеллингера, потому что я увидел, что каждый из этих очень результативных методов в определенный момент консультации «буксует», и если придерживаться одного метода, то результата не будет. Человек будет годами консультироваться у психологов и «ходить по кругу» своих переживаний чувств, не зная, что с ними делать. И психолог, придерживающийся какого-либо одного метода работы, не в состоянии помочь ему. Не потому, что он не профессионал, а потому что метод, которым он пользуется, в некоторых жизненных ситуациях не дает результата в консультировании и анализа происходящего. На моих обучающих курсах я делюсь своей технологией с учениками и счастлив, что многие из них пользуются ей и на сегодняшний день довольно успешны в своей профессиональной деятельности.

Моя технология годится не только для психологов – ее вполне могут применять люди, которые хотят самостоятельно правильно справляться с утратами или не хотят принимать на себя утраты других людей. В нашей культуре, к сожалению, принято очень сильно вмешиваться в потери окружающих и при этом вмешиваться неправильно. Был такой случай: я по телефону консультировал еврейскую семью, потерявшую единственную 21-летнюю дочь. Они из России переехали жить в Америку, и только у них в жизни все стало налаживаться, как дочь погибает. Ее гибель можно назвать злой превратностью судьбы. Девушка ехала в 6 утра в какой-то госпиталь, где проходила бесплатную волонтерскую практику для поступления в мединститут. Ей нужно было попасть из одного города в другой – это около 1,5 часов в пути. По широкой американской дороге с разделенными полосами (сетка была, забор какой-то стоял между двумя полосами) навстречу ей ехал трейлер. У него неожиданно оторвалось колесо, и это колесо, перелетев через ограду, угодило прямо в водителя другой машины. Девушка, сидевшая за рулем, умерла на месте.

Такие случаи потерь просто потрясают. И очень часто возникает вопрос, как вести себя консультанту. Плакать – не плакать, бороться – не бороться со своими слезами, реагировать на ситуацию или оставаться безучастным, сопереживать пострадавшим или осознанно выполнять свою работу? На самом деле, есть два подхода. Первый заключается в том, что консультант сопровождает умирающего. В этом случае специалист всегда должен оставаться собранным и осознанным. Здесь не может и речи идти о слезах, иначе он присоединяется к умирающему. А вот при втором варианте, когда у клиента случилась сильная невосполнимая потеря, консультант должен быть живым и открытым в своих чувствах. Естественно, важно не впадать в истерику и осознавать, что есть собственная боль, вызванная осознанием ситуации клиента, и есть клиент, который переживает боль утраты по-своему, но дать волю слезам в таком случае можно. Был один пример, когда в начале 2000-х годов известный консультант на семинаре в Санкт-Петербурге, работая с утратой, в конце сеанса расплакался. Мужчине было тогда 70 или 80 лет, и, конечно, это потрясло наш санкт-петербуржский терапевтический круг: профессиональный психотерапевт с огромным стажем работы – и плачет. Когда его спросили: «Как же так?! Ты же терапевт и работаешь с человеком, который горе переживает. Почему ты плачешь, а он нет?», консультант ответил очень просто: «Кто-то должен был показать, что плакать нестрашно и неопасно, что человек не умирает от того, что он плачет. И я это сделал. Сделал намеренно».

Конец ознакомительного фрагмента.