Шрифт:
– Да!
– Нет.
Рабыня издала тихий протяжный стон.
– Твою мать! Отжила! Ах ты, шлюшка! – Орёл достал нож. Наблюдавший за ним Никто только покачал головой, и вставил иглу в вену.
– Я не знаю, где ей сделать дырку, чтобы любить, – произнёс Орёл задумчиво, водя лезвием по телу девушки.
Тончайшая паутинка порезов превращалась в странный кровоточащий узор, продиктованный только безумием его автора. Орёл заворожено смотрел на него.
– Вырежи ей глаза, – сказал Никто, – ты же любишь это делать.
– Я сделал это только один раз! Не напоминай мне об этом! Я не хочу вспоминать это дерьмовое время, мне приходилось вертеть головой в десять раз больше, чтобы остаться живым! Чёрт возьми! Как только Косой это выдерживает?!
– Его глаз привык смотреть за два, это твой был ленивым.
– Ленивым?! Как же можно тогда назвать твои глаза, которые вообще ни хрена ни хотят видеть?
– Я не ною по этому поводу.
– А я ною?
– Постоянно…
Орёл запустил в него сапогом, Никто едва увернулся.
– Арел не кидайся! У меня нога начинает ебать голову от резких движений.
– Уф, – Орёл только вздохнул, втыкая трёхгранное лезвие чуть выше лобка девушки. Её стоны усилились – откуда только брались силы? Орёл немного расширил отверстие. Теперь она не стонала, она буквально исходила криками, в них уже не было ничего человеческого.
– Эта пизда и не собирается подыхать! – улыбнулся Орёл. – Сильная! – он погрузил руку в кровавую рану.
– О-о-о, – протянул Никто.
– Останови меня!
– Нет.
– Почему ты не остановишь меня?! Почему?
– Разве не достаточно было людей, которые пытались остановить тебя?
– Да, – Орёл блаженно запрокинул голову, он что-то сдавил там внутри, потому что рабыня заорала так, что Никто не выдержав, зажал уши ладонями.
Девушка попыталась встать: не встать, а вскочить, убежать, это не было осознанным действием – последняя отчаянная попытка инстинкта самосохранения. Орёл мгновенно вырубил её ударом в висок левой, не занятой рукой.
– Никому меня не остановить! – сказал Орёл. – И я буду делать, что захочу! Буду делать, что захочу – всем вам назло!
Никто закрыл глаза, медленно проваливаясь в наркотический сон. Он ещё слышал стоны рабыни, он знал, что это будет продолжаться ещё долго: Орёл будет делать перерывы, пить, разговаривать сам с собой, и рабыня будет кричать и медленно умирать. Кровь насквозь пропитает шкуры с улыбающимися головами. И только под утро Орёл заснёт. Заснет, прижавшись к рабыне, обнимая её со всей нежностью и любовью, на какую он только способен.
Глава третья. Берт Даллен.
– Ты нашёл своего сына, теперь проваливай! – сказал Косой, грубо глянув исподлобья на своего брата. – И в другой раз лучше присматривай за мальчишкой, чтобы он не сбегал в город, и тем более не приходил сюда, к Орлу. Нечего ему здесь делать!
– Я хотел поговорить с тобой…
– О чём?! – Косой перебил его. – Тебе здесь нечего делать тоже, Берк, уезжай!
– Неужели это так сложно? Просто поговорить? Мы не виделись с тех самых пор, как ты последний раз вышел из тюрьмы.
– Вот и хорошо! Забудь обо мне, у тебя нет брата!
– Нет, есть, – сказал Берк твёрдо – и уселся в кресло. Он и не собирался уходить.
– Иди к чёрту! – Косой почти закричал.
– Что ты гонишь меня?! Я же сказал, никуда я не уйду, пока не поговорю с тобой.
– Чё-ё-рт! – Косой нервно сцепил руки, отвернулся от Берка, уставился в окно.
– Хватит злиться, Берт, я тебе зла никогда не желал!
– Послушай, – Косой не обернулся, – я благодарен тебе за то, что ты выделил мне долю из наследства, несмотря на то, что отец отрёкся от меня. Я забрал солдат, которые мне были нужны. Ещё раз спасибо, всё, нас больше ничего не связывает.
Берк дрогнул как-то странно, прикрыв глаза, словно от боли:
– Прости меня, – он тяжело сглотнул, – прости меня, Берт.
Косой отшатнулся от окна, повернулся к брату, на лице его промелькнуло удивление, но лишь на секунду. Когда Берк открыл глаза, Косой, как и раньше, смотрел на него с холодным безразличием, и во взгляде его была лишь неприязнь.
– Ты не был таким, Берт! Не был! Я прекрасно помню тебя маленьким, ты был таким весёлым и добрым, всегда слушался родителей и меня.