— Ты чего-то хотел, Билли?

— Ну… в туалет.

— А. Пардон. Проходи, конечно.

Хлопнула деревянная дверца с прорезанным сердечком, через которое вечернюю темноту прорезала небольшая лампа, прилаженная к сортирной стене таким образом, чтобы слепить любого, кто решит заглянуть внутрь. Сваленные в кучу дрова, железные стойки для большого котла, пара потрепанных, но больших диванов; задний дворик определенно был рассчитан для посиделок. Музыка в доме утихла, и приятный женский голос начал что-то говорить. После недолгой паузы он запел, подхваченный приятны лютневым аккомпанементом.

Через минуту Билли вышел.

— Чем ты тут занимаешься? — Спросил Ноэль.

— Отдыхаю.

— Ты, я вижу, был в новой локации.

— Так и есть, был.

— Там за стойкой сидит орк, Джордж, ты что-нибудь про него знаешь?

— Довольно умелый воин, э-э, сам накачался до двенадцатого, в наших рядах где-то месяц. Что еще… А, зовут его вовсе не Джордж, а Пифагор. Он грек. Не любит подколов, поэтому придумал себе это дурацкое, на мой взгляд, имя. Джордж. Ну очевидно же, что оно выдуманное. Об этом немногие знают, но от вас, разумеется, секретов быть не может.

— Не может. — Повторил эльф, потирая виски. — Ладно, пойдем отдыхать.

Танцы прекратились, все разбрелись по углам, а в центр зала, перед сценой, поставили несколько левых столов и лавок, которые тут же заняли люди. Оказалось, что певица аккомпанировала сама себе, умело перебирая струны ярко расписанного инструмента. Первым делом бросался в глаза ее обтягивающий черно-красный костюм, нелепая шапочка с бубенчиками, но затем взгляд примечал ее грустное лицо, темно-красные губы, опущенные глаза. Слова ее песни, мелодия, талант, проявлявшийся в каждом движении, создавали удивительную атмосферу, а, перемежаясь с необычным обликом, погрузили весь зал и всех его посетителей в транс.

Молодые парочки сидели, обнявшись, кто-то смотрел перед собой, умом пребывая в далеких, одному ему известных мирах, кто-то украдкой вытирал слезы. А бард все тянула свою песню, выговаривая удивительным образом такие привычные уху слова, превращая их в нечто абсолютно новое, будоражащее.

Ноэль уселся на свое место. Бармен, облокотившись о стойку, о чем-то мечтала. Руди почти неотрывно смотрел на поэтессу, изредка поглядывая на Анну. Мирилет тихонько потягивала очередной коктейль через резную деревянную трубочку, а за ней громоздилась широкая спина Пифагора, то же, наверное, о чем-то размышлявшего.

Мирасцилла, так звали менестреля, сыграла последний душещипательный пассаж, дернула головкой, отчего бубенчики на ее шапке тихо звякнули, и склонила голову в поклоне. Зал взорвался аплодисментами. Слышались выкрики «браво», «умница», но девушка, не ловя звезд с неба, легко спорхнула со сцены и направилась к барной стойке. Усевшись возле Руди, она заказала выпить. Пиромант обомлел.

— Вы чудесно поете! Вы…

Ноэль уже их не слушал. Какой-то парнишка выскочил на сцену с гитарой и начал играть что-то легкое. Остальные музыканты смешались с толпой, явно проголодавшись. Бар опять превратился в человеческий улей, в котором не разобрать слов.

— Эх, Ноэль. Как давно я тебя не видела. — Повернулась к нему Мирилет. — Целую вечность. Сначала ходила к Лаурен, а потом, когда прошло две недели, перестала, чтобы лишний раз ее не нервировать. Она очень за тебя переживала.

— Я знаю. Она очень меня любит, кажется.

— Кажется?! Ноэль, береги свою женщину.

Эльф положил в рот креветку, думая о том, что ему дает советы пьяный подросток.

— Да-а, — протянула девушка. Румянец ее доставал до ушей. — Знаешь, (перешла на шепот), а ведь у меня сегодня День Рождения! Представляешь? Сегодня я стала чуточку взрослей.

— А чего не скажешь Джорджу?

Она нахмурила брови.

— В последнее время мы часто ссоримся. И потом, все эти разговоры про возраст… — она сделала движение, будто ее тошнит. — Все время обманываю. А он мне рассказывает, что его дочери тринадцать лет. Представляешь, как я себя чувствую?

— Погоди-погоди. Тринадцать лет? Но ему ведь двадцать один.

— Нет, это он выдумал. Где-то через неделю признался. Тридцать ему.

— Тринадцать. А он довольно рано начал заниматься сексом.

Девушка слабо улыбнулась.

— Я раньше.

Ноэль смотрел на нее, раскрасневшуюся, понурую, ни следа той оторвы, которая притащила их сюда. С шумом вздохнул.

— Ты вообще, как в этом плане? Тебе нормально? Может, он груб, там, или чего-нибудь от тебя требует…

— О да, он требует. И, знаешь, мне нравится. Заниматься сексом. С ним, с Дже… — Она запнулась. Посмотрела на него. Глаза ее начали наливаться слезами. Она резко встала и исчезла в людской массе, по направлению двора.