–  Слазь с меня, - потребовала девочка. - Слазь! – oна взмахнула ногами, задев Дженис коленом по спине. - Сука!

Дженис подняла кулак. В тусклом, льющемся из коридора голубом свете лицо девочки казалось перекошенным от ярости. Но очень юным. Скорее всего, ей было не больше тринадцати-четырнадцати. Тем не менее, она соучастница. С ней нужно разобраться. Дженис с силой опустила кулак. Тело под нею дернулось. Свет погас. Буквально через мгновение после того, как ее кулак врезался в искаженное презрительной усмешкой девичье лицо, дверь с грохотом захлопнулась.

Она снова оказалась в кромешной темноте.

Она яростно била вслепую, сбивая костяшки пальцев, каждый удар болью отдавался от запястья до локтя. Девочка рыдала.

–  Нет. Хватит. Пожалуйста!

–  Заткнись. Не двигайся, или убью. Клянусь, я тебя убью.

И в доказательство она вцепилась девочке в глотку.

–  Обещаю, не буду.

–  Хорошо, - oна ослабила хватку, но продолжала держать пальцы на ее горле. - Как мне выбраться отсюда?

–  Не получится.

–  Просто покажи мне.

–  Не получится, - всхлипнула девочка. - Дверь заперта.

–  Ты ее открыла.

–  Так то, чтоб… войти. Я ее ногой задела, она и захлопнулась. Сама попробуй… если не веришь.

–  Где ключ?

–  В коридоре. Я его в коридоре выронила.

–  Хочешь сказать, мы тут вдвоем заперты?

–  Ага, и лучше больше меня не бить, не то пожалеешь.

Дженис залепила ей пощечину:

–  Кто еще находится в доме?

–  Сама узнаешь.

Она отвесила еще одну:

–  Плохой ответ, говнюшка мелкая. Кто в доме?

Девочка шмыгнула носом:

–  Мэгги, - пробормотала она. - И Вик. И Агнес. И еще мои мама и брат.

–  Я слышала плач ребенка.

–  Это мой брат, Джад. Ему шесть месяцев.

–  А зверь?

Девочка колебалась.

–  Его тоже здесь держат?

–  Никто его здесь не держит. Это его дом.

–  И он шастает по всей округе?

–  Конечно.

–  Ну здорово.

–  Они пойдут меня искать. Когда я не вернусь…

–  Вот и хорошо. Я буду наготове.

–  Тебе отсюда не выбраться. Это невозможно. Думаешь, мама не сбежала бы, если б могла? Она пыталась, раз за разом, и мы всякий раз ее ловили.

–  Мы?! Хочешь сказать, что помогаешь им держать в плену собственную мать?

–  Мы не можем отпустить ее. Она все порушит.

–  Да что ты за дочь такая?

Она промолчала.

–  Тебя как звать-то?

–  Сэнди. Сэнди Хайс.

–  Ну, Сэнди Хайс, я собираюсь отсюда вырваться и «все порушить», и все тут у вас полетит к ебеням, уж будь покойна.

–  Угу, разбежалась.

Дженис вновь сдавила ей горло.

–  Во, так и лежи. Даже не думай рыпаться.

С этими словами она слезла с Сэнди. Стоя рядом с нею на коленях, она провела рукой по ее футболке до ремня. Нащупав пряжку, вытянула его, повесила на шею, чтобы не потерять в темноте, и похлопала Сэнди по карманам. Те оказались пусты. Она расстегнула пуговицу на талии, потом молнию, и потянула штаны вниз по ногам. Помешали ботинки. Дженис сняла их, поставила рядом и сдернула с Сэнди штаны.

Она попыталась надеть их. Оказались слишком малы. Повоевав с ними некоторое время, она сдалась.

Она скользнула руками по ногам Сэнди и ухватилась за резинку трусиков.

–  Эй!

–  Заткнись.

Она стянула трусики и примерила. Тонкая ткань оказалась достаточно эластичной, чтобы налезть на нее в обтяжку. Она вцепилась Сэнди в бедро:

–  Отлично. Теперь садись и снимай футболку.

Подождала немного.

–  На.

Дженис протянула руку и взяла одежду. Едва попытавшись ее надеть, она поняла, что футболка тоже слишком мала. Тесно прилегающая ткань раздражала бы раны. Она схватила футболку за горловину и резко дернула, разорвав сверху донизу, после чего накинула задом наперед.

При помощи ремня она связала Сэнди ноги.

Но руки-то у нее свободны. Впрочем, чтобы их связать, вполне подойдет и бюстгальтер. Она провела рукой вдоль живота девочки и остановилась, нащупав бинт.

–  Ты перевязана?

–  Я поранилась.

Она исследовала кожу Сэнди и нащупала еще две повязки: сбоку и на груди. Лифчика девочка не носила.

–  Как ты поранилась? - спросила Дженис.

–  Так же, как и ты.

–  Что?

–  Сама знаешь.

–  Зверь?

–  Да, зверь. Иногда, когда мы занимаемся любовью, он бывает очень груб.