Конвой из шести надежных человек, сопровождавших меня в нашей затянувшейся на три месяца поездке, расположился поодаль. Если им и не хватало удобства, недовольства я не слышала и не ощущала. Шепотки затихали сразу, стоило мне пройти мимо, но по большей части затрагивали мужские темы, до которых мне не должно быть никакого дела. Важно было другое, все шестеро — а они были свободны от обязательств, какие связывали Киана, — действительно верили в то, что делали. С точки зрения Тайной службы это было хорошо, у меня такой факт вызывал только грустную улыбку. «Пока патриоты отдают жизни, политики играют в крокет», — я уже не вспомню, кто сказал мне эту простую истину очень-очень много лет назад. Возможно, один из тех, кому не посчастливилось оказаться на допросе. Да и неважно, кто именно осмелился проявить непокорность: я никогда не запоминала их лица. Службу интересовали ответы, а не личности допрашиваемых: где укрываются Темные, кто еще имеет к ним отношение. И я помогала найти эти ответы, через боль и отчаяние выуживала информацию из воспоминаний тех, для кого родная кровь ценилась выше приказа Императора.

Ищейки годами планировали облавы, устраивали показательные казни, ни на миг не задумываясь о последствиях. И к тому времени, когда догадки о последствиях истребления стали реалистичными, вероятность найти хоть одного выжившего Темного стремилась к нулю. Как и численность касты Светлых, поплатившихся за кровавые игры с даром Природы. Это и называлось равновесием: еще лет пять назад никому не приходило в голову, что между Темными силами и Светлыми была двусторонняя связь. Как у близнецов. Конечно, они поняли это лишь тогда, когда кроме силы Светлые — по крайней мере, их подавляющее большинство — лишись и жизненной энергии.

— К черту. Это ничего не значит, — мотнув головой, я стянула покрепче чуть разлохмаченные волосы и вернула флягу на место. Иногда это действительно злило: мысли, которые возвращали к истокам против моей воли.

В попытке отвлечься я оглядела высокие пики гор, ярко-красные от вечного солнца. Опустилась к предгорью, где появлялась редкая растительность: кустарники и карликовые деревья. Тогда и заметила Киана. Даже издали я видела: что-то не так. Он стоял около дверцы той самой повозки, не решаясь отдернуть штору. Почему? Возможно, его тоже мучили неприятные воспоминания. Нужно было с этим разобраться, пока беспокойство не затупило его внимание.

— Киан! — не поднимаясь, я окрикнула его — спокойно и непринужденно — будто за еще одним поручением. Он вздрогнул и засеменил в мою сторону. Оказавшись совсем рядом, но в то же время на расстоянии, Киан опустился на одно колено. Теперь я вновь смотрела на него сверху вниз.

— Приказывайте, госпожа.

Я быстро поднялась, чтобы он не успел среагировать, и ухватила его за ладонь. С запозданием он понял, чего я добиваюсь, и отдернул руку. Явно до того, как задуматься над своими действиями — только на рефлексах. Но как только понял…

— Я… П-простите, — склонив голову ниже, он попытался извиниться, но руки сжал и быстро спрятал за спину. Неважно, я успела ощутить лишь смешение страха за избитого раба и эйфории из-за того, что он все еще жив. Что бы это значило?

— Как это понимать? — спокойно и тихо спросила я. Он напрягся, но не ответил. — Я не хочу начинать все сначала. Киан. Либо ты немедленно отвечаешь на все мои вопросы, либо я вытяну их из тебя клещами. Не разочаровывай меня.

— Это… сложно объяснить.

— Ты его знаешь? Посмотри на меня и не лги.

Он не сломался — выпрямил спину и стиснул зубы, в стальных глазах, спрятанных под светлой челкой, появилась решимость. Зачем ты меня вынуждаешь возвращаться в такое прошлое?

Сопротивление и сила воли мешают пробраться в мысли, поэтому Служба ломала тело: чтобы после без промедления и препятствий я могла вывернуть уязвимую душу. Теперь я должна действовать так же: все, что касается безопасности, нельзя оставлять невыясненным. Везти Темного через всю Империю и без того рискованно, чтобы еще сомневаться в собственных людях.

— Я не могу ответить вам, госпожа, — сказал и склонил голову, опустив плечи: и без моих слов и предупреждений все понял. Я смотрела на то, как вздымалась широкая грудь Киана, натягивая намокшую от пота лиловую рубашку, как за нами внимательно, но осторожно следили стражники. Конечно, они боятся меня — их право. Но Киан не боялся.

— Ты же знаешь, что пожалеешь об этом? — жалость я запрятала куда подальше. Пора принимать правильные решения.

— Знаю.

Я уважаю силу воли, которая не позволяет сжаться в комок ужаса и выдать все свои секреты, уважаю достоинство, которое можно удержать, даже опустившись на колени. Но Киан — раб и всегда им будет. Если прошлое недостаточно научило его следовать моим приказам, придется напомнить. Даже несмотря на доверие и уверенность в том, что его действия не несут для меня опасности. Или я ошибаюсь?

— Сними рубашку.

Этот приказ он выполнил быстро, сбросил рубаху на камни и наклонился вперед, встав на оба колена, опустив раскрытые ладони на камни. Они не дрожали. Солдаты за его спиной быстро нашли себе работу, спрятавшись за стреноженными конями, лишь бы не нарваться. Нет, не подходящее время чистить копыта и проверять упряжь.

— Лекс, кнут!

Я должна была исполнить приговор сама, но это был не чужой мне человек. Уже не чужой с тех пор, как четыре года назад я впервые за многое время почувствовала, как сломаюсь, если не спасу парня. Он сидел на коленях, спрятав от кнута надсмотрщика совсем еще девчонку в своих объятиях. Я увидела наказание случайно, когда после очередного допроса сбежала на край города, в бедные районы, где почти не было людей и можно было не опасаться встретить стражей Службы.