За это время искатель уже успел вернуться, и вот мы с тяжелыми, наполненными водой посудинами, направились в одно из незаметных поросших зеленью ответвлений основного тоннеля. Протиснулись мы с большим трудом, да и заметить вход в эту пещеру было непросто — как раз рядом с ней находилась грибница.

Рыхлые тела грибов легко наклонялись и отрывались от мшистой поверхности, но были от природы украшены ворохом жгутиков или шерстинок, спускавшихся от края шляпки до пола. Несколько таких красавцев могли надежно скрыть что угодно, так что Лесат определенно знал, куда идет и что делает.

Скрытый за грибами проход был вполне сохранившимся рукотворным проемом. Узкий и очень высокий, как и многая архитектура древних Мельхиора. Вверху проем сходился под единственным острым углом, метра на два выше меня. За проемом же путь резко поднимался вверх. Под толсты слоем бирюзовых, похожих на ирландский мох растений с фосфоресцирующими свойствами обнаружились остатки вырубленной в камне лестницы.

Мы молча преодолели пару витков, лишь Рута зябко поежилась и зажгла согревающий огонек своей магии. Стало действительно заметно прохладнее. Но путь вверх оказался недолгим, и вот винтовая лестница вывела нас наружу, под свет наружного мира. Наружного — то есть поверхности. Не пещеры. Я долго в голове повторял эту мысль, но так и не смог до конца ее распробовать. Она вертелась где-то на языке, но мозг усиленно отказывался этому верить. Казалось, что вот-вот я привыкну к этому свету, и пойму, что предо мной вовсе не звезды, а очередные кристаллы на очередном потолке.

Мы находились на вершине заметенной снегом башни, вросшей в скалу. Остатки бесцветного серого кирпича были покрыты тонким слоем снега, постоянно сдуваемого ветром в другое время суток. Искусственно измененные разумными камни так давно находились тут, что стали такой же неотъемлемой частью пейзажа, как и узкие зубцы скал. Вид же сверху простирался условно шикарный. Но — лишь условно. Через скалы всюду проползали стройные ряды темно-серых туч грозового фронта. В некоторых даже виднелись периодические всполохи молний. Однако за всем этим великолепием явления природы, мы очень мало что могли усмотреть под нами, или даже вблизи. Да еще и ночью.

— Успели, — улыбнулся Лесат. — Тихий час. В черном цикле горный ветер ослабевает, и погода сменяется теплым дыханием Крысы.

В голосе искателя звучали нотки довольства собой.

— Оно того стоило, — улыбнулся окончательно пришедшая в себя Ранника.

Затем вдруг Мархи взяла за руку меня и Мероу. А та — поймала ладонь темного эльфа. Так вскоре мы все стояли, держась за руки, и наблюдая удивительное звездное небо незнакомого мира.

Теплый поток ветра лизнул ноги, новым выдохом выходя из-под земли. Наверное, это и есть крысиное дыхание, о котором говорил Лесат. За красивыми словами о дыхании норы было вполне определенное физическое явление. Казалось, что нора и впрямь дышит, но я уже сталкивался с такими периодическими природными явлениями в пещере. Так в некоторых местах ровно раз в какой-то период мог появиться гейзер, или начать дуть резкий ледяной ветер из тоннелей. Но колодец крысиного пути на нижние уровни был самым масштабным из всех.

— В другое время здесь, по идее, дикий ветер, способный за секунду заморозить тебя насмерть, — пояснил искатель. — А без ветра теплый воздух из норы дает возможность быть на поверхности. Круто, а?

Сегинус размахнулся и зашвырнул с горы медную монетку. Следом за ним полетели монетки Мероу и Ранки. Не особенно задумываясь, я тоже нашарил в инвентаре семиугольник и постарался запустить как можно дальше.

— Здесь, конечно, красиво и все такое, но я бы предпочел сюда не возвращаться, — заметил Терми.

— Брось, друг, — похлопал его по плечу Лесат. — Наслаждайся моментом!

Под выходом наружу мы расположились на ночь. Воины, имевшие наибольшую силу, деловито доставили из инвентаря грибные дрова. Вечерняя готовка меня всегда успокаивала и приводила в себя, потому я был только рад этим заниматься. И все охотно свалили эту работу на меня, при чем не столько от лени, сколько от того, что у меня все равно это получалось лучше.

Были в этом и свои плюсы. В благодарность за готовку, со мной поделились секретом одного распространенной в Подземье корешка. На вид это был мощный деревянный монолит, но если его отварить с другим чуть более редким несъедобным грибом, получалась субстанция, очень напоминавшее мятый картофель. Когда выменянные у Дрима запасы рыбы и остатки грибов закончатся, мы перейдем именно на эти коренья. Я не посвящал сколько у меня осталось припасов, но если не слишком налегать на редкие ингредиенты и уделять больше внимания вот таким вот корешкам, может хватить еще надолго. С другой стороны, освободилось и много места для сбора полезных вещей в инвентаре.

— Что у нас сегодня? — едва слышно спросила Мероу.

— Суп. Грешно с такой водой не попробовать сварить что-то…

— А жизневики будут? — девушка облизнулась, даже не пытаясь скрыть своего интереса.

Я молча кивнул, продолжая смотреть в сторону неба. Нарезка грибов была уже машинальной, а вид из прохода наверх невольно притягивал взор всех в отряде. Самое жуткое — это утратив нечто важное, просто застыть. Подчиниться этому состоянию и сдаться. Если воспринимать то, что Ласка все же перешла в статус ученика, как победу, то и это приключение начинает казаться частью путеводной нитью судьбы.

Мое заклинание регенерации после очередного улучшения вызывало у окружающих сплошное восхищение. Все были так рады моей роли хиллера и готовке, что к этому моменту стали считать частью своей маленькой семьи. И мне это, по правде, льстило. Действительно, на редкость славная команда.

Конечно, без ложки дегтя тоже не обошлось — тот же Сегинус с первого дня был занозой. Периодически с ним было здорово общаться, но в другое время он умудрялся разозлить даже меня. У Мархи были задатки диктатора. Не отличаясь особыми навыками от своих товарищей, она активно топила за свое лидерство и статус главы. Однако при несколько задратом чувстве собственной важности, именно как лидер, она была достаточно демократична, командовала только по делу и там, где нужно. А главное, всегда прислушивалась к советам окружающих, делая при этом собственные выводы. Я невольно проникся к ней уважением. Лидерство явно было больше ее желанием, чем призванием, но ни у кого в отряде не возникало желания его оспорить.