Марта уткнулась лицом в плечо мужа и молчала. Ей не удалось добиться понимания – что ж, придётся дальше делить его с незнакомыми женщинами. Но лишь в том случае, если она не захочет сама изменить жизнь. Было горько и обидно, но и менять ничего не хотелось. Марта была не глупой женщиной и понимала, что за широкой мужниной спиной ей живётся спокойно и комфортно. И уж гораздо лучше, чем многим её подругам.

Она подняла голову и посмотрела на Фердинанда полными любви, отчаяния и слёз глазами:

– Да, родной, ты меня успокоил. Пожалуйста, возвращайся домой, ты же знаешь, как я люблю тебя.

После тяжелого разговора Марта твёрдо решила забеременеть. Если уж она не сможет удержать мужа ребёнком от измен, то хотя бы сделает свою жизнь более осмысленной. Её попытки не остались незамеченными супругом, он стал более осторожен в постели с женой. Теперь каждый тянул одеяло на себя, стараясь выиграить неприятную ситуацию. Каждый понимал это, но разговор не возобновлял.

Марте исполнилось тридцать четыре года, когда она почувствовала первые признаки беременности. Новость окрылила ее – наконец-то она станет матерью! Осталось поделиться ею с мужем, но так, чтобы обошлось без очередного скандала – он по-прежнему категорически не хотел становиться отцом. После некоторых размышлений Марта решила сообщить Фердинанду о беременности не сейчас, а позднее. Месяц назад он уехал в Джакарту на следующие полгода, а еще через месяц получил письмо с сообщением о беременности жены. Фердинанд, как она и предполагала, не испытал большого восторга, но ничего изменить не мог. Сорокапятилетнему мужчине осталось ждать рождения нежданного и не запланированного им ребёнка.

Хольгер появился на свет день в день, как предполагали врачи. Для главы семьи пол ребёнка оказался единственным положительным моментом в факте прибавления семейства. Фердинанд оставался равнодушным к тому, что у него появился ребёнок. Сын, как он когда-то говорил.

Ритм жизни семьи Лоос мало в чем изменился. Глава семейства по-прежнему был занят на работе и отдавал ей большую часть жизни. Следуя многолетней привычке, он охотно пропускал стаканчик-другой не только в кругу приятелей, но и дома, сидя в саду или у камина – в зависимости от времени года. Марте, как любой женщине, не нравились частые выпивки мужа. Своё недовольство она ловко прятала и часто вспоминала слова мужа, сказанные однажды:

– Твой сын родился против моего желания, но он есть, и мне приходится с этим считаться. Считайся и ты с тем, что у меня есть мои желания. Так будет справедливо.

Приезжая домой и ненадолго оставаясь с семьей до следующей командировки, он равнодушно смотрел на подрастающего мальчика, не проявляя никакого интереса ни к его здоровью, ни к увлечениям, к успехам или неудачам. Фердинанд с удовольствием ездил со всё ещё молодой и красивой женой на вечеринки, в непродолжительные путешествия. Ребенка на это время они оставляли на попечении свояченицы или приходящей прислуги. В жене он нуждался, как в женщине, а сына видел, как помеху для интимной жизни.

Хольгер подрастал, отец старел. Несмотря на крепкое здоровье и прежнюю активность, в шестьдесят пять лет Фердинанд решил уйти на заслуженный отдых, справедливо полагая, что поработал достаточно. Он хотел поездить с женой по свету, посмотреть страны, в которых не успел побывать, мечтал проводить с ней тихие вечера дома, чего недополучил в слишком суетливой жизни.

Хольгеру исполнился двадцать один год. Он окончил техническое училище, но рабочее место искать не торопился. Ему казалось, что его, как техника, пока не оценили, а браться за любую подвернувшуюся работу не хотел. Теперь семья Лоос втроём проводила целые дни дома, путаясь друг у друга под ногами и нервничая. Сын, выросший практически без отца, без его любви и внимания, смотрел на главу семьи, как на постороннего мужчину, посягающего на единственно родного и близкого ему человека – мать. На женщину, рядом с которой он вырос в любви и заботе. Она была для него не только матерью, но и единственной жизнью, которую он знал, любил, и менять ни в коем случае не собирался. Отец, обосновавшись дома, застал там незаметно выросшего сына, которого за сына совсем не признавал. Перед его глазами мелькал незнакомый, наглый молодой мужчина. Он посягал на его жену, его женщину, воровал её любовь, всецело принадлежащую только мужу.

Как два зверя, которые не могут поделить одно логово, отец и сын находились в состоянии непрекращающейся борьбы. Между ними постоянно происходили стычки с криками, оскорблениями и маханием рук. Фердинанд заставлял нелюбимого отпрыска искать отдельное жильё. В виде исключения, он предложил сыну хорошую доплату за переезд. Отец справедливо считал, что в двадцать один год сидеть на родительской шее стыдно. Хольгер не принимал справедливость отца, огрызался, ершился, уходил в себя, но съезжать из дома не собирался. У каждого из мужчин был свой интерес, оба дорожили комфортом устоявшегося уклада жизни. Никто из них, однако, не хотел признаваться, что между ними, как камень преткновения, стояла Марта. Отец и сын ревновали её друг к другу, каждый хотел завоевать её любовь и внимание только для себя. Чувства и переживания Марты их не интересовали. Это была мужская игра. Игра самцов за право власти над любовью самки.

День второго ноября Марта помнит во всех деталях. В тот день неожиданно лёг на землю белый пушистый снег и укрыл под собой пожухлую от холода траву. В наступающих зимних сумерках она пришла домой от подруги, которая пригласила ее на чай месяц назад. Она устояла у дверей своего дома и улыбалась, вспоминая встречу. Рука потянулась к звонку и нажала на кнопку. За дверью стояла тишина. Марта нетерпеливо потопала ногами о землю и открыла замок своим ключом. В тесной прихожей она положила сумку на стул, повесила пальто на крючок, машинально поправила аккуратно причесанные волосы и шагнула в кухню. На пороге ноги ее остановились и дыхание замерло. У лестницы на второй этаж лежал Фердинанд. Глаза его уставились не двигались и не моргали, рот застыл в беззвучной гримасе, левая рука неестественно вывернулась ладонью вверх.

– Хольгер, Хольгер, – Марта пришла в себя и громко позвала сына. Он никуда не собирался уходить, но и не отвечал. Вокруг стояла тишина. Недоуменно пожав плечами и не задумываясь, куда мог подеваться сын-домосед, она наклонилась над неподвижным мужем и попробовала перевернуть на спину. Тяжелое тело сдвинуть она не смогла и начала разворачивать к себе голову.

Теперь к ней пришел настоящий ужас.

Марта с содроганием увидела, что вместо лица мужа видит только его ухо – голова крутилась, куда хотела, и совсем не держалась на ватной шее. Она поняла, что у Фердинанда переломаны шейные позвонки и он мёртв. Желудок сжался до размера напёрстка и исторг из себя съеденный час назад кусок сладкого сырного пирога. Уши женщины заложило от страха.