— Ты видела это своими глазами? — скептически спрашивает Элим.

— В зал зеркал Креона может войти только тот, кто обладает частичкой Бога. Светлого или Темного. Правитель, жрец или маг. Простые минты не способны выдержать мощи Врат.

— Откуда тебе тогда известно, что там происходило?

— Я спасла девушку, Кенаю. на может стать моим свидетелем, — торжественно сообщает Тенея, расправив плечи.

Я оглядываюсь на Нуриэля.

— Что это такое, мать твою? — спрашиваю я, глядя в глаза Правителя. — Какого Саха? Что ещё за Кеная?

— Минора сказала, что мы можем совершить ритуал вместе. Тебя не было слишком долго! — огрызнулся Нуриэль.

— Что? — я даже оторопел на какое-то время. А потом вспомнил, что до моего отправления в Нейтральные земли темная жрица говорила, что напала на след ещё одной рии.

— Мы думали, что ты не вернешься, — рявкнул Нуриэль.

— Так вот почему народ взбунтовался против тебя. Ты объединился с Минорой! Ты обезумел, Нуриэль. Где она?

— Сбежала…

— Тебе стоило сделать тоже самое, — выдохнул я, глядя, как с одной из скамей понимается стройная высокая девушка с темными волосами и смуглой кожей. И я вдыхаю исходящий от нее тонкий аромат, присущий только риям Ори. Тенея не солгала. Перед нами на самoм деле жрица светлого Бога.

— Тебе есть, что нам сообщить, рия, — ласково обращается к девушке Элим.

— Да, есть, — кивает двушка. — Минора похитила меня в Седьмом Пересечении и доставила во дворец Нуриэля, где меня несколько месяцев держали взаперти и поили каким-то зельем, чтобы я не могла сопротивляться. В одну из ночей за мной пришли слуги и, распахнув дверь одного из залов дворца, толкнули внутрь. Там… — голос Кенаи дрогнул, и она посмотрела на Нуриэля. — Там был правитель и темная жрица, огромный алтарь и мерцающие порталы в другие миры. Минора держала в руке кинжал, а Правитель пытался убедить меня, что моя жизнь им необходима для какой-то особой цели. ни хотели принести меня в жертву. В жертву темному Саху. И они бы сделали это, но я начала кричать и сопротивляться. Тенея услышала мои мольбы о помощи и распахнула дверь зала как раз в тот момент, когда я била в нее кулаками, пытаясь вырваться. Жена Правителя пoмогла мне сбежать из дворца и тем самым спасла мне жизнь. Я прошу помиловать ее.

— А какогo наказания ты хочешь для Нуриэля, Кеная?

— Справедливого, — с достоинство отвечает жрица Ори. — Я не верю в то, что Правитель злой человек. Если он попал под чары Саха и его посредников, то вера в Ори способна исцелить его от воздействия черной магии.

— Блаженная простота, — вырывается у меня, и темные глаза девушки ненадолго останавливаются на мне, но этого оказывается достаточно, чтобы я показал, что моглo ее ждать, будь на месте Миноры я.

— Я требую казнить жреца, — смертельно побледнев, в ужасе восклицает девушка. Указывая на меня пальцем. — Это он. Он принес тьму на зeмли Элиоса.

— Мы услышали твои пожелания, Кеная. Спасибо, — сдержанно отвечает Элим. На какое-то время снова воцаряется тишина. Пока не поднимается следующий свидетель моих злодеяний. Как же скучно! Больше не испытываю желания участвовать в происходящем фарсе, но у меня нет особого выбора. И следующие несколько часов я слушаю бесконечные призывы в отношении себя — распять, разорвать на части, сжечь, забить до смерти кнутом, повесить и четвертовать. Вариантов на самом деле было больше, просто я не все запомнил.

Показания Кенаи оказались самыми интересными для меня за время всего нудного процесса, целью котрой было не справедливое вынесение приговора, а оправдание того, что требовал народ Элиса — моей казни.

Наверное, поток желающих обвинить меня в бесчисленных зверствах, оргиях, пытках и убийствах никогда бы не закончился, но Элим посовещавшись вовремя небольшого перерыва с Главами Пересечений, решил, что фактов для вынесения приговoра достаточно. И, как полагается, при «справедливом суде» мне дали последнее слово. Точнее, дали нам обоим. Но начали с меня, как с главного злодея, надо понимать.

— Кэлон Креонский, желаешь ли ты ответить на обвинения людей в свой адрес, — спрашивает Элим, глядя на меня так, словно я уже лежу бездыханный у его ног.

— Нет, Председатель. — небрежно пожимаю плечами я.

— А как насчет раскаянья? — нахмурившись, спрашивает белый маг.

— Мне, как жрецу Саха, неизвестно это чувство, — сообщаю я уверенным невозмутимым тоном.

— Кэлон! — я поднимаю голову на звук своего имени. Мандиса спускается со ступеней и в окружении стражей идет через толпу прямо к эшафоту. — Защищай себя. Твоя гордыня сейчас неуместна!

Что ты там говорила, девочка? Тебе же плевать, жив я или мертв. К чему сейчас твое показное притворство?

— Гордыня? — спрашиваю я, дерзко разглядывая ее грудь в низком декольте. Противостояние наших взглядов ощущают даже окружающие. — Это чувство мне тоже незнакомо. Но, знаешь, я могу упрекнуть тебя в неискренности, Принцесса Мандиса. Разве избранница Ори не должна была первой поведать своему народу о моем самом главном преступлении в отношении ее?

— Обвинений было достаточно, Кэлон. Еще одно ничего не изменит, — она качает головой. — Итак, тебе нечего сказать?