И в руке демона отпала надобность. У отца получилось сотворить необходимое ему зелье.

— Те… в доме его… кровь… и остальное? Он решился на ритуал? Сперва проверил его на Мариссе…

Жаль Мариссы не было.

Но вот отец…

— Поэтому и тихо, верно? Преображение требует времени. И то, что в доме… все те люди… я думала, что их убила Марисса, но это отец? Ему понадобятся еще жертвы… а потом? Что будет потом? Он призовет свою нежить и выпустит ее на улицы города? И окажется, что некроманты не способны справиться? А он предложит способ… свой… иной… зелье, которое избавляет тело от слабостей, свойственных ему, дает силу, бессмертие и… и возможность подчинить нежить. Кто откажется?

— Думаю, что многие, — тихо заметил Эль. — Наш народ…

— Уйдет. Твоя матушка уже оставила дом, и я был бы рад, если бы моя леди последовала бы за ней. Я, конечно, не позволю ее тронуть.

Нервно дернулась голова.

— Но остальные не будут вмешиваться. Даже те, кто знает правду…

— А есть…

— Ты слишком наивен для своих лет, Страж. Дети Предвечного леса давно наблюдают за людьми. И поверь, все, что происходит здесь — лишь повод… удобный повод начать войну.

И никто из высших рас не скажет, что повод вымышленный.

Игры с демонами опасны для мира. А люди… люди беспечны, жадны, многочисленны. Я не думаю, что только эльфы пришли к подобным выводам.

— Но хорошо то, что моей крови все же недостаточно… ему нужен демон.

И значит, мой отец, вернее то, что из него получилось, придет за своим демоном. А я… я не справлюсь! Я не настолько хороша, чтобы вступить в схватку с личем. И не настолько наивна, чтобы надеяться, что мне позволено будет убежать.

Что ж…

Некромант — опасная профессия… и хорошо, что Грета артефактор.

— Я думаю, — Наир смотрел на солнце, которое почти скрылось уже. — Стоит переодеться… у тебя, помнится, было удивительно красивое платье…

Творить темные дела ночью неудобно?

Это смотря кому.

Я знала, что он придет. И не только я. Знала и ждала. Я расставила свечи.

И смешала травы.

Перебрала вручную угли для жаровни, хотя в этом-то нужды не было, но действие, пусть и бессмысленное, успокаивало.

…и он пришел.

На сей раз обошлось без стука. Просто скрипнула, приотворяясь, дверь, запертая, к слову, на засов, а я подумала, что все-таки стоило ее подпереть. Нет, я не надеялась, что стол задержит отца, но хоть какое-то препятствие, а то заходи, бери, что хочешь… или вот веди себя по-хозяйски.

— Здравствуй, что ли, — сказала я, вытирая измазанные угольной пылью ладони о платье, которое, впрочем, не стало ни менее белоснежным, ни более уместным.

— Здравствуй.

А он говорил чисто. Разве что чересчур аккуратно, четко проговаривая каждый звук, и эта вот излишняя аккуратность царапала слух.

И внешне…

По Мариссе было заметно, что она не человек. И по тому, по которому скучали крысы, тоже. А отец… он остался собой? Или… нет, конечно. Это как игра в прятки, найди тень, сокрытую в тенях. Или тварь, что подобрала человеческое тело.

Не потому ли он так тянул время? Приспосабливался. Учился двигаться. Говорить. Одеваться.

— Узел крупноват, — не удержалась я, указав на шейный платок. — И пуговицы не все застегнул.

— Мелочь, — он оскалился, и зубы его были плоски и ровны, как у человека, но меня все равно передернуло. — Привыкну.

И я не усомнилась, что и вправду привыкнет.

Он стоял и смотрел.

Примерялся.

И я понимала, что если у него возникнет желание свернуть мне шею, он его воплотит. А я… я ничего не смогу сделать. Разве что умереть красиво и в бою. Но проблема в том, что умирать я не собиралась. И потому просто повернулась спиной.

Это стоило немалых сил.

И нервов.

Но… один шаг. И еще один. Кухня. Пентаграмма кажется вплавленной в доски пола. Свечи стоят. Угли в жаровне дымятся. Рядом в чаше тускло переливается то, что благородные ученые скромно именовали «запретной субстанцией», не догадываясь верно, что есть куда более запретные.

— Не самая аккуратная работа, — он прошел за мной, чтобы остановиться за моим плечом. Близко. Настолько близко, что теперь я ощущала едкий запах мертвечины.

Надо же.

А он знает. И пытается скрыть его за маслами, которых вылил на себя куда больше, чем следовало бы. Вот только эффект получился обратным. Будто средь розовых кустов труп разлагается.

— Не самый лучший некромант, — отозвалась я, взяв в руки чашу. — Череп сам на место поставишь или мне?

— Я могу тебя убить.

— Можешь. Наверное. Или нет? Если бы мог, ты бы это сделал. Значит, есть что-то, о чем я не знаю. Что-то, что мешает действовать напрямую… причинять вред.

Моя мама оказалась наивной и доверчивой, впрочем, не только она. Но ведь не была же она полной дурой? И тварь растянула губы в улыбке.