Шрифт:
И в голове щелкнуло.
Конечно.
Меховая лавка старого гнома и теща его, свежепохороненная, но не нашедшая в себе сил расстаться с любимым зятем. Явилась, так сказать, проведать… покупательниц пугала… и шубы перебирала, бормотала что-то про недогляд. Нехарактерное, если честно, для нежити поведение, но с другой стороны из гнома и нормального умертвия не получается.
С тещей мы разобрались быстро.
А гном потом еще плакался, что не только быстро, но и грязно. Я своей методой ему товару на сотни золотых попортила… особенно сокрушался по поводу шубы из орочьего маншула. Дескать, очень редкий зверь…
Опасный.
И шубу ту я прекрасно помню. Там мех был куда пожиже, и цвета другого, серого, пыльного будто.
— Одомашненные в с-стойбищах живут, — эльф стоял на пороге, являя собою фигуру прескорбную. — А эт-то д-дикий… д-дикие маншулы считались вымершими…
И значит, треклятая медаль была у нас в кармане.
Несправедливость случившегося, да и вообще собственной жизни, заставила меня склониться над бедным маншулом, который, увы, был безвозвратно мертв.
— То есть, — я не отказала себе пустить в голос яду, — вы, вместо того, чтобы защитить последнего представителя вида, его убили?
— Я?! — похоже, с этой точки зрения эльф проблему не рассматривал.
— Ну не я же! Я, между прочим, просила вас не вмешиваться…
…в голове возникла совершенно бредовая мысль.
— Д-дикие животные опасны! А маншулы… очень оп-пасны! Он меня едва не загрыз!
И это было бы проблемой. Но эльф был жив, а вот маншул — нет.
— Знаете, это все выглядит как саботаж, — я встала — все одно мертвого маншула поцелуем не оживить. — Моя сестра купила это несчастное животное у живодеров! Она желала его спасти! И спасла! Мы несколько дней выхаживали его… а появились вы, проникли в дом обманом…
— Я…
— Сказали, что защищаете животных, — я поправила покрывало, которое норовило сползти, не осознавая, что время для соблазнения прошло. — А сами… сами…
Всхлипнула я совершенно искренне.
— Н-но…
— Ворвались на чердак, где наш маншул восстанавливал душевное спокойствие… столкнули меня… — я пощупала голову. — Между прочим, у меня сотрясение может быть! Не говоря уже о том, что я вообще могла шею сломать…
Эльф краснел.
И бледнел.
Серел.
В какой-то момент мне стало не по себе… вдруг да сердце у него слабое… эльф же! Они вообще чувствительные очень.
— И пользуясь тем, что я пребывала в бессознательном состоянии, убили беззащитное животное…
Насчет беззащитного я, конечно, переборщила, но…
— Я… п-простите…
— Я буду жаловаться, — сказала я, скрестив руки на груди. — В это ваше общество защиты животных… пусть разберутся.
— Н-не надо!
Эль сделал шаг назад.
— Стоять!
Не хватало, чтобы это недоразумение с лестницы сверзлось. С него станется. Эльф от моего окрика вздрогнул и замер, вжав голову в плечи.
— М-может, м-мы д-договоримся? — предложил он шепотом.
— Как?
— Я… я к-компенсирую ущерб… — Эль потер лоб, украшенный живописною царапиной. Надеюсь, шрамов не останется, иначе ущерб придется компенсировать уже мне. А я эльфийского целителя не потяну, даже если продам теткин дом со всем барахлом в придачу.
Но предложение было весьма заманчивым…
— Что ж, — я вытащила из волос матерчатую розу. — Такие вещи следует обсудить в спокойно обстановке…
…эль покинул наш дом через час.
Уходил он с четким осознанием непреложности того факта, что нести добро людям и вправду занятие не из легких. Надеюсь, что следующую свою попытку облагодетельствовать мир путем активного вмешательства в дела, его напрямую не касающиеся, он предпримет еще не скоро.
С другой стороны, мне было грех жаловаться.
Полторы тысячи золотых — неплохая цена за мертвого котика… тем более, что, если быть честной, мертвым котик мне нравился куда больше, чем живым.
Да и была у меня одна идея…
Безумная, как весь этот треклятый план.
Леди Алауниэль, прозванная также Хрустальной Лилией, что ей весьма льстило, поскольку всецело отражало то стремление к истинной красоте и хрупкости, которое свойственно каждой эльфийке, шествовала по дорожке.
По левую ее руку, отступив ровно на три шага, не средней длины, но коротких, что свидетельствовало о высочайшем доверии, держался секретарь. Полукровка, что несколько печалило леди Алауниэль, поскольку человеческие черты привносили в почти совершенный облик Лагастиэля некоторую раздражавшую дисгармонию, которая сегодня как-то особенно была заметна. Вероятнее всего потому, что людей в Королевском саду собралось множество.