Шрифт:
– Это безумие!
– кинулся за ней Дмитрий.
Но в этот миг треск пулемета смолк, а еще через несколько мгновений в мансарду ворвался Уолтер.
– Все!
– закричал он, запираясь.
– Они прорвались. Тащите сюда вещи, что потяжелей!
Едва они успели забаррикадировать дверь, как нападавшие принялись бить снаружи чем-то увесистым.
– За мной!
– скомандовал Уолтер и бросился в дальний угол мансарды к дверце в половину человеческого роста. Повозившись с засовом, он распахнул ее.
– Проклятие!
– выругался он. И не зря. В свете огней факелов, окружавших замок, по пожарной лестнице уже лезли враги.
Он торопливо захлопнул дверцу и задвинул засов. Осажденные растерянно переглянулись. Путь к отступлению был отрезан.
– Мы в ловушке, - констатировал Уолтер.
Внезапно Дмитрий увидел, что прислоненная к стене картина начала излучать магический золотистый свет. Чувствуя непреодолимое влечение, он подошел к ней вплотную. Ощущение реальности вновь, как и в кабинете Перуцци, оставило его… На полотне не было портрета гневного рыцаря! Его поверхность искрилась ровной золотистой гладью. Дмитрий дотронулся до холста рукой. И рука, словно в жидкость, провалилась. По полотну разошлись маслянистые круги.
– Сюда!
– окликнул Дмитрий остальных.
– Здесь выход!
– Это?!
– воскликнула Элизабет озадаченно и тоже сунула руку в картину.
– Не может быть!
– Не время искать рациональное объяснение тому, что нам неведомо, - хладнокровно изрек Уолтер.
– Быстрее туда! Это единственный шанс на спасение.
3.
– Тогда я первая, - заявила Элизабет и шагнула внутрь прямоугольника. За ней последовал Дмитрий.
Вот рука его осталась без кисти. Вот тело без руки. А вот и тело исчезло, и осталось только сознание. А потом исчезло и сознание, оставив только воспоминание о каких-то красочных феерических и калейдоскопичных зеркалах, сменяющих друг друга…
Возвращение чувств было резким и внезапным. Дмитрий приземлился на ноги, но не удержался и упал на гладкий холодный пол. Испуганно озираясь, он обнаружил рядом поднимающуюся Элизабет. Они оказались в мрачном, освещенном факелами подземелье, стены и потолок которого были расписаны фресками в стиле Босха, а по углам расставлены какие-то непонятные приспособления. Созерцание прервал Уолтер, мешком упавший откуда-то сверху.
– Где мы?
– опомнившись, испуганно прошептала Элизабет.
Бряцая кандалами и жестикулируя, из тени вышел заросший волосами человек и, всплеснув руками, воскликнул: «Quod erat demonstrandum!»
– «Что и требовалось доказать», - перевел пришедший в себя Уолтер.
Узник продолжал что-то быстро говорить и активно жестикулировать.
– Это итальянский, - сообщил Уолтер.
– Он просит, чтобы мы освободили его.
– Кто он такой?
– спросил Дмитрий.
– Я, кажется, догадалась!
– воскликнула Элизабет.
– Наверное, это тот самый художник.
– Помилуйте!
– возмущенно возразил Уолтер.
– Откуда ему взяться в двадцатом веке?
– Или это мы - в шестнадцатом?
– неуверенно предположил Дмитрий.
– От Рождества Христова!
– бодро заявил бородатый узник по-английски, но с сильным акцентом.
– Я узнал ваш язык. Вы англо-саксонские варвары. Хотя… - Он остановил взгляд на Элизабет. Та, смутившись, старательно оправила платье.
– Я не знал женщин тридцать три года, три месяца и три дня, - заявил узник.
– Освободите же меня скорее от оков!
– Не надо!
– пискнула Элизабет.
– Я чувствую: он опасен!
– Нет-нет, - уверил художник, - я не причиню вам вреда.
– Затем, обернувшись к мужчинам, потребовал: - Да скорее же! В любую минуту здесь могут появиться люди Перуцци.
– И здесь?!
– возмутился Уолтер.
– Стоило ли бежать?
– Я могу вывести вас отсюда. Так вы поможете мне или нет?!
– Что нужно делать?
– поспешно согласился Уолтер.
– Возьмите инструменты, - художник кивнул на орудия пыток.
Уолтер и Дмитрий, прислушиваясь к командам художника, выбрали подходящие предметы и начали расковывать его. Убедившись, что они все делают правильно, он тут же вновь переключил свое внимание на Элизабет.
– Позвольте представиться, - узник чувственно посмотрел на нее, - барон Фабио Да Ладжози.
– Я так и знала, что вы Ладжози, - любезно ответила Элизабет.
– Вам знакомо мое имя?!
– пораженно посмотрел на нее художник.
– Еще бы, - кокетливо кивнула она и, сделав книксен, представилась сама: - Графиня Влада.
– Элизабет!
– даже приостановил работу Уолтер, - тебя же всегда смешил этот нелепый титул!
– Всему свое время, - холодно отозвалась та.
– Удивительно!
– продолжал поражаться Ладжози.
– Насколько я знаю, Перуцци сделал все для того, чтобы мое имя не осталось на скрижалях истории.