– А, ну это имеет смысл. Он же не съел полгаллона.

– И пирог.

– В смысле?

– Он съел полгаллона ванильного мороженого и яблочный пирог. И впал в пищевую кому.

Сара рассмеялась, запрокинув голову – частично от облегчения. Частично – от недостатка сна. А еще... дело в улыбке на лице солдата: он чувствовал то же самое, и это сближало их.

И ей нравилась эта связь с ним.

– Как тебя зовут? – спросила она, затаив дыхание. Когда мужчина помедлил с ответом, Сара пожала плечами. – Да брось, я уже все знаю. Ну, точнее многое. Твое имя – ведь не тайна?

Солдат прокашлялся.

– Меня назвали в военной традиции.

Она прошлась взглядом по его шикарному телу.

– Да ладно? А я думала, что ты кондитер.

Ее порадовал его смех.

– Нет, я не умею печь.

– А ты пробовал хоть раз?

– Эм, нет.

– Ладно, не расстраивайся. Я тоже, кстати. Так о чем мы говорили? Что ты крутой до невозможности парень?

Его улыбка стала шире. А потом она исчезла.

– Наши имена... выбирают так, чтобы они вселяли страх. Они определяют нашу суть как защитников расы...

Сара вскинула ладонь.

– Просто скажи мне. Неужели все так плохо?

– Мёрдер. Меня зовут Мёрдер.

Она рассмеялась, а потом открыла рот, не в силах сдержаться:

– Стой, ты серьезно?! – Когда он кивнул, Сара попыталась собраться с мыслями. – Вау. Это... м–м... это имя или фамилия?

– Фамилия. А имя – Хладнокровный. – Когда она моргнула пару раз, ее солдат застенчиво улыбнулся. – Шучу. Просто Мёрдер.

Сара рассмеялась.

– Ты только что пошутил?

Он покраснел.

– Ага.

Он был таким скромным… таким неуверенным в своем чувстве юмора... что ей захотелось обнять его.

– Хорошая шутка. – Она встала. – Я умираю с голоду. Ты не знаешь, где раздобыть еду?

– Знаю. Все ушли на Первую Трапезу в главный дом, но здесь есть комната отдыха. И да, за состоянием Нэйта следит аппаратура с функцией оповещения. Если ему что–то понадобится, сюда сбегутся все, включая нас.

– Хорошо. Так и поступим.

Сара последовала за солдатом... за Мёрдером по бетонному коридору, и они остановились возле палаты Нэйта. Открыв дверь, она заглянула внутрь, убеждаясь в том, что он действительно заснул – тихий храп вырывался из его рта.

– В голове не укладывается, через что он прошел, – пробормотала Сара.

Голос Мёрдера был тихим.

– Все через это проходят, иначе никак.

Убедившись, что дверь тихо закрылась, они пошли вдоль по коридору, бок о бок... и это казалось таким нормальным. Естественным. Словно они делали это тысячу раз.

– Как продвигается вопрос с Джоном?

Она вздохнула.

– Что ж, они не стали рассказывать мне, как он получил ранение. Это первый пробел в информации, но я над этим работаю. В принципе, важно не «как», важно «где».

– В смысле, в какой части тела?

– Нет, речь о самом статусе раны. Я про молекулярный уровень, на какой мы сейчас стадии... она прогрессирует? Как мы можем это исправить? В этом плане. – Сара оглянулась по сторонам. – Кстати, а где мы? – Она вскинула ладонь. – Знаю, ты, наверное, не можешь ответить, просто я... кто за этот платит? Откуда финансирование?

– Подожди, я открою дверь.

Когда Мёрдер выбежал вперед, чтобы придержать для нее дверь буфета, Сара понимала, что он не ответит ни на один ее вопрос... и это напоминание, что она здесь – гость. А не новый житель.

Сара застыла на месте, уставившись на диваны, столы со стульями, торговые автоматы, буфет с горячими и холодными закусками, забитый потрясающе пахнущей едой.

– Я ничего не вспомню, – сказала она хрипло.

Она посмотрела на Мёрдера, и он встретил ее взгляд.

– Нет. Ничего.

В повисшем молчании Сара пыталась запомнить каждую его черточку, начиная с его потрясающих длинных волос и сильного, красивого лица, до широких плеч и массивной груди и длинных, бесконечных ног. Когда она снова посмотрела ему в глаза, воздух между ними изменился, в нем вспыхивали искры, сексуальное напряжение не столько вернулось, скорее выбралось на поверхность, ведь химия между ними никуда не уходила. Оказавшись наедине и без отвлекающих факторов, Сара остро ощущала свое тело… и его тоже.

– Сара, – сказал Мёрдер в своем особенном стиле, с рычащими нотками.

Первая мысль, мелькнувшая в голове: раз она ничего не запомнит, то почему бы не уступить этому влечению? Она никогда не судила людей за случайные связи, и Боже, кто станет винить ее за то, что она хочет его? Но, что более важно, после не будет раскаяния и сожалений, потому что она не запомнит ни его, ни их секс.

Но когда эти мысли мелькнули в голове, она сразу избавилась от них. Во–первых, она уважает себя... она вольна принимать любые решения, и неважно, останутся ли у нее воспоминания о сексе или же нет. И, во–вторых, это дегуманизировало его, низводило до уровня секс–игрушки в гостиничном номере... отвлечение во время командировки, из–за которого не стоит испытывать угрызения совести, ведь оно «не считается».