— Твою мать… Вы что и с викингами успели поссориться? — почти с негодованием спросил я.

— Это не викинги, милорд, — испуганно пропищал отец Борэлли. — это феминистки…

Сообщение раздосадованного автора: только заметил, что под моей книгой не четыре тысячи лайков, а всего ОДИННАДЦАТЬ. Чего, блять? За что? Почему я? Как вы могли со мной так поступить???? Я думал что "брат за брата — за основу взято", а оказалось: "брат за брата — нахуй послато"… Очень надеюсь, что завтра утром увижу миллионы лайков под своей книжкой, иначе я даже не знаю что сделаю… Наверное придется добавить в книгу откровенных сцен гейских сношений на 15–20 страниц…

И помните: у геев лайк не поставится! Так что проверьте себя, чтобы быть уверенным в своей ориентации.

Спасибо.

Глава тринадцатая. Если станет в жизни туго, то поможет плечо друга

— Кто из вас посмел обидеть представительниц женской расы??!! — проревела четырёхрукая баба, закованная в матовую стальную броню. Её руки, словно чёрные лианы, оплетала шерсть из подмышек. На голове бабы вместо шлема красовалась верхняя половина головы какого-то мужика, явно свежесрубленная. Втрёх из четырёх рук она держала по топору, а в четвёртой — клубничное, судя по розоватому оттенку, мороженое. Она лизнула мороженое, обтёрла пышные усы локтем и злобно пронзила взглядом по очереди всех, кто стоял на стене.

— Эм… Да вроде бы никто. Был инцидент с женщиной-кузнецом… точнее…

— Кузнецом???!!! — перебила меня своим возмущением четырёхрукая баба. — Как смеешь ты использовать по отношению к высшей расе свои грязные мужицкие шофинитимы??!!! Используй феминитивы, когда говоришь о великих женщинах! Она тебе не кузнец, она кузнечиха!

— На самом деле, она была… Как это… Цирюльником… — уточнил я. — Ой, в смысле…

— Цирюльнишей! — пришла на помощь четырёхрукая баба. — Я знаю, что ты, жалкий членоносец, сотворил с ней! Назвал мужиком! Высшее оскорбление! Но до этого ты посмел заставить представительницу высшей расы мыть брюкву!

— Брюквиню… — поправил отец Борэлли.

Я покосился на него и по его трясущимся губам понял, что несчастный отец Борэлли близок к паническому обмороку, оттого и принялся нести хуйню.

— Женщина — это не посудомойка! — продолжила злобно греметь четырёхрукая баба. — Она создана для величия! Вы должны приклонять перед нами свои колени и не демонстрировать свои причиндалы!

— Прошу простить Сэра Мужеложца за это, — поспешил успокоить её я. — Поверьте, он вовсе не хотел, чтобы его причиндалы увидели женщины…

— Я говорю о маскулинности, червяк! — четырёхрукая баба метнула в стену один из своих топоров. Раздался треск камней — нас качнуло. — Не смейте выпячивать свои мужские черты! Этот мир больше не принадлежит вам, запомни!

— Простите, судари, меня за грубость, — вступил в разговор Сэр Мужеложец, — но вынужден я вас прервать, чтобы задать один всего вопрос: скажите, хлюпает у вас в ушах столь же свирепо, сколь хлюпает сейчас в моих? Не кажется ли вам, что баба та, что рук имеет больше двух, могла бы лишние использовать, чтобы закрыть свой рот, и прочь пойти из-под стены, держась за жопу остальными, коль не желает, чтоб в неё вонзили мы четыре сотни наших стрел?

— Чего ты там пропищал, держалка для волосатых кожаных мешков? — злобно сощурилась четырёхрукая баба.

— Сказал я то лишь, что вам и вашим сиськовислым баболюдям пора убраться из под наших стен, пока мужам отважным, что чествуют в стенах сей крепости войну и пьют со смертью красное вино, не надоело насмехаться над столь смешными вашими стараньями предать какой-то ценности отвратным бабобабским племенам. Мы с давних пор обходимся без вас, предпочитая мужеложство поганым межрасовым сношениям, и уж поверьте, куда приятней нам понежиться в объятьях сильного мужлана, чем в мерзких жидких сиськах спать разнеженной от мыла и духов девчачьей нечисти! Мужчина — вот венец творенья, и если я и встану на колени, то точно не пред бабой, а пред мужчиной, чтоб взять его сочнявую сосиску…

— Господи ты боже, блять, на хуй… — закатил глаза я.

Мы снова стояли в тронном зале. Вокруг взволнованно шушукалась толпа. Макс стоял передо мной и буравил меня суровым взглядом…

— Ну если ты видишь, что ситуация накаляется — ну переведи стрелку на другой день! — негодовал он.

— Да я слова не мог вставить! — принялся оправдываться я. — Этот Сэр Жопоёбец сцепился с этой четырёхрукой бородатой сукой — они сыпали взаимными оскорблениями…

— И что? — развёл руками Макс. — Нам теперь нужно драться с толпой бородатых баб?

— Да, — печально вздохнул я. — В четыре часа, за воротами…

— Я не буду бить девушек, — заметил Олег.

— Тебе и не придётся, — ещё более печально вздохнул я. — Судя по их виду, это они будут бить нас.

— Я не пойду на стрелку с девчонками… — продолжил упираться Олег. — У нас в деревне так говорят: ударил даму — женись…

— А ещё у вас в деревне заговор от рака делают… — напомнил я.

— И что? — нахмурился Олег. — Это вас, городских, как лохов, разводят всякими гаджетами: УЗИ, ФГДС, МРТ, ЛГБТ, а у нас каждый знает, что сила природы — лучший знахарь. Кто с природой связь сильную имеет, тот и заговор могучий может сотворить… А у вас, городских, связи с природой и нет нихуя — вот и не верите. Сам вот посуди: ваши учёные наши заговоры читают, а заговоры, разумеется, у них эффекта никакого не имеют, потому что связи у учёных с природой нет: всё эти ваши триджи-вышки глушат — вот им и кажется, что заговоры не работают, а это не так. Есть вещи, которые наукой не объяснишь, так-то…