С другой стороны стоял, вы охуеете, Сэр Мужеложец. Да, мне пришлось сделать этого стихоплётного пидораса своим советником от лица армии, перед этим ещё и назначив генералом (только генерал мог занять пост советника от армии). Я хотел было назначить на эту должность Макса или Олега, но оказалось, что генералом можно сделать только рыцаря, а рыцарем можно сделать только сына рыцаря… Короче, Макс и Олег теперь заведовали библиотекой, то есть фактически слонялись без дела, так как библиотеки в замке не было. Это была единственная руководящая должность из свободных, на которую могли претендовать люди без родословной, а эти мудаки хотели непременно быть начальниками (не воспользоваться блатом? как можно-то?)… В общем, теперь они сидели в зале и играли в карты, пока я втухал на своей тяжёлой работе.

Кстати, у вас может возникнуть вопрос. Даже два: схуяли меня тогда назначили Королём? Неужто на эту должность не нужна родословная? Но я отвечу вам так: не ебите мне мозги — у меня и так дел по горло: я Король, блять.

В общем, сейчас было время приёмов граждан, и передо мной выстроилась стометровая очередь из людей, жаждущих моей помощи. В данный момент передо мной стояли двое: толстый хряк в лохмотьях, с красными сальными щеками, покрытыми жёсткой щетиной, и мерзкой лысиной на голове; и её муж: тощий мужик в таких же лохмотьях, но подпоясанный кожаным поясом с начищенной до блеска серебряной бляхой (сразу видно: в отличие от своей невоспитанной жены он принарядился для приёма у Короля). В общем, как вы поняли, мужик требовал казнить его жену за то, что она плохо помыла брюкву.

— Не совсем понимаю суть проблемы, — честно признался я. — Вы отравились?

— Нет, милорд, — пожал плечами мужик.

— А как же этот… Инцидент… — не мог сформулировать я, — повлиял на ваше состояние… в негативном плане?

— Он испортил мне настроение, — пожал плечами мужик.

— Но это ведь не повод казнить… вашу жену? Может быть, накажем её другим образом? Сделаем публичный выговор, например. Проведём разъяснительную беседу о санитарных нормах…

— Время разговоров прошло! — отрезал мужик. — Я требую её казнить!

— Как-то уж слишком радикально, вам не кажется? Может, начнём торг с пары плетей, а? — неуверенно предложил я, но, посмотрев на мощную бабу размером с медведя, поспешил внести корректировки в своё предложение:

— Или разок хорошенько ёбнем паленом по хребтине…

По залу прокатилась череда взволнованных оханий.

— Как можно! — выпучил глаза мужик. — Она же женщина!

— Ааа… — понял я. — Бить нельзя — убивать можно… Ёбаные феминистки с их ебанутыми постулатами…

— Я готов предложить решение, Ваша Светлость, — с важным видом повернулся ко мне отец Борэлли. — Предлагаю им обоим уплатить по пять… Нет. По десять медных монет на божье прощение, затем отправиться в монастырь, помолиться богу и написать записочки с покаяниями…

— Дай догадаюсь: бумага под записочки платная? — громко спросил Макс со своего места, оторвавшись от карт.

— Ну что вы! Как можно?! — возмутился отец Борэлли. — Мы не берём с прихожан деньги за бумагу!

— За бумагу денег брать они не станут, а вот за писаря работу обдерут на тридцать медяков… — как бы невзначай заметил Сэр Мужеложец, не поворачивая головы.

— Но ведь это его работа! — ещё больше возмутился отец Борэлли. — Её должно оплачивать!

— А разве подаяния не покрывают оплату услуг писаря? — снова громко спросил Макс со своего места.

— Разумеется, нет! Это же всего…

— Девяносто процентов от всех податей, — закончил за него Макс.

— До вычета налогов! — отмахнулся отец Борэлли.

— Церковь освобождена от налогов, — напомнил Макс.

— Но нам нужно содержать четыре храма!

— Зачем на столь маленький город четыре огроменных храма с золотыми куполами и разными дорогими ништяками внутри? — спросил Макс. — Неужели господь будет против, если вы будете вести проповеди на улице или в скромном деревянном домике, без роскошных брюликов на шее и золотой постройки на башке, а вместо этого будете раздавать собранные подаяния нуждающимся?

— Мы и так раздаём!

— Но могли бы раздавать в тысячу раз больше и не брать при этом деньги за ебучие записочки…

— За услуги писаря!

— Да, похуй… — царственно поднял руку я. — Не будем мы штрафовать этих бедолаг на деньги в пользу церкви. Есть ещё идеи?

— Мне кажется, что наказанье будет к месту не на женщине несчастной, а на муже, что непомерные возводит требования перед крестьянскою женой! Известно всем, что баба, даже будучи графиней, не может отличить собаку от кота, а кочергу каминную от пары человечьих башмаков! Чего же ждать от бабы, в чьих жилах кровь крестьянская течёт? Она не может знать, что брюкву мыть необходимо перед выносом к столу, ведь баба лишь казаться хочет человеком, но на самом деле просто скот домашний или даже вещь! И незачем мужам на них вниманье своё тратить, когда вокруг полно достойнейших людей, таких как я! Я — рыцарь, умный человек, и брюкву мою тщательно — как мыл своё исподнее вчера! Считаю, что навлёк муж на неё напрасно обвинение, за то ему должны назначить мы прилюдное разоблачение!

— Разоблачение? — не понял я.

— Пусть обнажит свои чересла и постоит тут так до вечера сего, а после я возьму его в свои покои и накажу, как подобает наказать того, кто с женщиной своей не может совладать, а с жалобой бежит к Царю!

— Я не против, — пожал плечами мужик и принялся раздеваться.

— Я против! — я стукнул по подлокотникам кулаками. — А ну надень свои штаны обратно!

Мужик, чей член злобной ниткой колыхался на сквозняковом ветре, снова пожав плечами и натянул штаны.