– Подруга, а ты там чем занята?! - притворно возмущаясь, орала Анька, но Марина не могла оторваться от Эду, не могла отстранить его руки, ласкающие ее, не могла прервать поцелуи, которые напитывали ее жизнью. – Я слышу, как вы там чавкаете! Сосешься, что ли?!

– Это кто там кричит, - сонно пробомотал Эду, запуская руку между ножек Марины, жадно поглаживая ее, отыскивая губами ее сосок. – Скажи, чтобы перезвонили позже.

– Это подруга, - ответила Марина, поймав руку Эду, прижав ее и не позволяя его пальцам делать то, что они делали. – Я ей многим обязана… пять минут, Эду. Всего пять минут.

– Только пять, - согласился Эду. Его пальцы коварно коснулись ее губок, погладили скрытое лоно, и Эду послушно улегся пережидать время телефонного разговора.

– Ну, ты даешь, подруга! – в совершенном восторге орала Анька. – Испанского мачо подцепила, или нашего туристика?!

– Испанского, - краснея, ответила Марина, косясь на Эду.

– Да ладно?! А покажи! – тут же вцепилась в нее мертвой хваткой Анька. – Красивый хоть?

– Я же посылала тебе фотки, - все так же краснея, ответила Марина, словно Эду мог понять, о чем она говорит. Ей было неловко оттого, что он слушает ее. Ну да, да, похвасталась перед подругой!

– Ты послала только с корриды, - заметила Анька. – Бедный бык. А твоего испанца там не было. Только тореро.

– Это он и есть, - багровея до ушей под смеющимся взглядом Эду, ответила Марина. Его рука, до того лежащая смирно, ожила, двинулась, забралась дальше меж теплых бедер и пальцы осторожно погрузились в узкое лоно. Марина ахнула, обмирая от неторопливых, осторожных движений этих ласковых пальцев, но, кажется, Анька не услышала ее внезапно участившегося дыхания.

Фотографии Эду Марина делала потом, когда он раскланивался перед зрителями, награжденный двумя ушами убитого быка за свою смелость. Он нарочно подошел ближе к трибунам, и фото вышло что надо. Марина долго еще удивлялась, рассматривая его, глядя на сжатые пальцы Эду, испачканные кровью быка и его собственной, как после всего этого, как после целой драмы, что разыгралась перед ними на арене, Эду мог так спокойно, так ясно улыбаться? Словно не было ранения, словно это не его бык ударил рогами так, что молодой человек отлетел, как в автомобильной аварии? Словно не было напряженного поединка и финального – ужасного, потрясающего и блестящего, - удара эстоком в сердце быка? Эду улыбался трибунам, на его лице не было ни капли боли, хотя золотое шитье его костюма потемнело от крови, и вот это Марина считала самым большим чудом.

– Это он… - Анька верещала так, что, кажется, перешла на ультразвук. – Да ладно?! А сфотай его сейчас!

– Он не спит! – смущенно произнесла Марина. Рука Эду стала чуть настойчивее, и Марина сама разжала крепко стиснутые до того колени, пуская ее дальше, позволяя массировать себя в очень чувствительных местах. Прикрыв глаза, борясь с накатывающим наслаждением, от которого ее голос то и дело дрожал и срывался, Марина откинулась на подушку, прихватив губу зубами, и Эду осторожно, вкрадчиво развел ее ноги пошире, гладя девушку все настойчивее. В отличие от нее, он-то никакого стеснения не испытывал, напротив – ему нравилось каждый раз разводить ее стыдливо сжатые ножки, видеть ее смущение оттого, что он разглядывает ее, такую – раскрытую перед ним, беззащитную, - и вызывать в девушке дрожь, всего лишь касаясь внутренней шелковистой поверхности бедра самыми кончиками пальцев.

Его ладонь скользила от животика Марины ниже, по ее лобку, между ножек и до самых ягодиц, Эду жадно, нетерпеливо прихватывал мягкую кожу пальцами, тискал ее, и Марина изо всех сил сдерживалась, чтобы не выдать себя ни всхлипом, ни нечаянным стоном.

– Ничего себе! – казалось, Анька от восторга рвет волосы. – Ну, ты дала!

– А ты чего звонишь-то? - уже нетерпеливее поинтересовалась Марина, потому что умелые пальцы Эду отыскали очень чувствительную точечку и начали поглаживать ее так, что у девушки коленки задрожали.

– А, да, - Анька внезапно перестала восторженно орать как влюбленный павиан, ее голос стал холодным и четким. – У тебя с испанцем как, все серьезно?

– Ну… - неопределенно протянула Марина. Она была уже почти не способна соображать, пальцы Эду безжалостно делали свое дело, ласкали ее тело в самом чувствительном месте, и Марина с трудом удерживала телефон дрожащей рукой.

– Да серьезно, раз в одной койке лежите, - безапелляционно заявила Анька. – Кароч, он как: ревнивый, нет? Если ревнивый, то шерсти свой телефон, блокируй своего Игоря всюду, где только можешь, эта гнида вышла на тропу войны.

– Что? – выдохнула Марина. Ее блаженно зажмуренные глаза раскрылись, ее тело, до того томно извивающееся, напряглось, и Марина подскочила так резко, что даже Эду понял, что речь идет о серьезных вещах, и прекратил свои попытки приласкать Марину.

– Это такой лживый, драматический, эротический крестовый поход, - ответила Анька со злой ухмылкой. У Марины все сжалось внутри.

– Эротический? – прошептала она побелевшими губами. – Почему эротический?

– Потому что я говорила, - зловеще проклекотала Анька, - я говорила – не доверяй этому хорьку! Помнишь новый год? Купания в сауне? Он постит на своих страницах ваши засосы и фото твоей голой жопки в доказательства того, что вы помирились и близки как никогда.

– Боже, - прошептала Марина. Ей казалось, что она провалилась сквозь постель, пол, фундамент и землю прямо в ад, и ее тело охватывают языки пламени.

– Да-а, - клекотала Анька зловеще, как орел, явившийся за печенью Прометея. – Но твоя жопка – это херня в сравнении с тем, что этот скунс несет.

– А что он говорит?..

– Я услышала от ваще незнакомых людей, - тоном, будто пересказывая самый жуткий рассказ Гоголя о мертвецах, продолжила Анька, - что он распускает слухи о том, что практически женат на тебе!