– Да, мне кажется, у нас всё не так уж плохо, – заметила Василиса. – Послушаешь по всевещанию 36 , что в мире творится, и не хочется из дому нос высовывать.

– Ты так говоришь, потому что нигде не была и не знаешь, как там люди живут, – бросила Маша и осеклась, понимая, что обидела подругу.

– Ну, не всем же быть моделями, – кисло проронила Вася.

– Я больше не модель.

В горле Маши стало сухо и колюче, так что ей пришлось несколько раз проглотить слюну, чтобы не расплакаться. В памяти вспыхнули гигаполисы, заполонённые беспилотным транспортом, комфортные небоскрёбы с бассейнами и садами, управляемые искусственным интеллектом, без участия единого человечка. Запретные роскошь и технологии, теперь закрытые для граждан Евразилии, Черкасии и Богоросии после разрыва отношений с Советом по Безопасному и Справедливому развитию. Самое обидное, что международный кризис мог не сказаться на её судьбе. У неё были хорошие данные, и нордманское агентство предлагало ей контракт и вид на жительство, но после исчезновения матери она не могла бросить отца. Так в её модельной карьере была поставлена точка. Однако Маша не теряла надежды однажды превратить эту точку в запятую. Найти способ сбежать из захолустья в цивилизацию.

Она подошла к Василисе и пощекотала её. Та пыталась продолжать дуться, но почти сразу рассмеялась и попыталась ущипнуть Машу.

– Знаешь, к чёрту сегодня учёбу, – сказала Мария. – Пойдём к твоей ведунье?

– А отец тебя не накажет?

– Поругает, конечно. Но он очень отходчивый. К тому же, чего нам у себя на Залесье бояться? Мы и вернёмся раньше него.

Ветер к обеду нагнал серые облака. Срывалась водяная крупа, воздух стал сырее и холоднее. Маша пожертвовала подруге один из своих непромокаемых плащей и сама оделась потеплее.

Фенрир жаждал гулять и всем видом изображал преданность, так что Мария не смогла ему отказать, несмотря на то, что сил у этого мускулистого пса было немеряно, и пристёгнутый к ошейнику легкий поводок был скорее условностью, чем сдерживающим фактором.

Лес принял их троицу в свой вешний шатёр. Влажно-серые стволы деревьев описывали петли вокруг своей оси, раскачиваемые ветром. Листвы еще не было, зато снизу лес уже покрылся жёлто-зелёно-синим ковром из пролесков, диких тюльпанов, нераскрывшейся ещё ряски и других, более редких цветов. Фенрир исследовал носом поваленные после тяжёлой зимы стволы, лежащие в овраге, разрывал лапами почти погребенные землёй руины неизвестного строения, засовывал морду в дыры, вымытые под корнями дерева на склоне. Ёжась от ветра, по дороге девушки плели тугие венки, цветущие на холоде синим пламенем. Вскоре лесная тропа привела их к цели.

Дом был ничем особо не примечательный: стены, сложенные из дикого камня на растворе, деревянная крыша с резными гребешками, деревянный же забор, давно требующий покраски.

Василиса постучалась в калитку. Через полминуты в сенях скрипнула дверь.

– Молчи, чудище! – строго приказала Маша псу, и он изготовился быть вежливым.

«Баба» оказалась вовсе не старой, как представляла Мария. Ей было, казалось, чуть за пятьдесят. Просто во двор она вышла в домашнем, и потому создавалось сходство с пожилыми людьми, которые часто перестают следить за внешностью.

Радунея подошла к калитке, взялась за опору, на которой держались петли и неожиданно отдёрнула руку, словно обжёгшись.

– Здравствуйте! Можете нам погадать сегодня?

Ведунья с сомнением оглядела Василису, которая заметно стеснялась своей просьбы, и одновременно горела ею. Потом с таким же сомнением оглядела Машу, на лице которой трудно было прочитать что-либо определённое. Последним испытующий взгляд пал на Фенрира.

– Бедный пёс, – нехотя сказала она. – Ну, заходите. Вообще-то я больше не гадаю, но время тяжёлое, если что пожертвуете на бедность, так можем попробовать, – добавила она ритуальную фигуру речи.

Василиса достала из пакета нехитрые полагающиеся в таких случаях подношения, в основном продукты. Маша была в замешательстве – она совсем упустила из виду, что за гадание следует заплатить. Поэтому решила, что гадать не будет и успокоилась. Гадалка запустила их в дальнюю комнату, центр которой занимал овальный стол. Девушки сели рядышком на диване, привязанный Фенрир остался ныть на крыльце. Окна были полуприкрыты тяжелыми шторами, но Маша разглядела в восточном углу обычные православные иконы и свечи, чему удивилась. Радунея вынесла из соседней комнаты, скрытой за раздвижной дверью, колоду карт, и Маша удивилась ещё больше – от, казалось бы, несовместимого сочетания православной и древней веры.

– Не очень удачный день сегодня для того чтобы карты раскладывать. Всё сбудется, как в книгу запишется, – проронила она, сортируя и перемешивая карты с узорчатой, словно волнующееся море, рубашкой. – Не боитесь?

Василиса отрицательно покачала головой.

– И что знать хочешь?

– Судьбу свою, – после секундного колебания ответила Василиса.

Радунея протянула ей колоду:

– Подуй.

Василиса дунула, но слишком сильно, верх колоды взметнулся в воздух и осыпался, почему-то, рядом с Машей. Ведунья недовольно поморщилась.

– Карты хотят сначала о тебе говорить, девочка.

– Эм… Но у меня нет вопроса. Я за компанию пришла.

– Как скажешь.

Радунея сложила карты как положено и начала свою работу, обращаясь к Василисе.

– Делаю тебе простой расклад. Называется «весло». Посмотрим, кто правит рукоятью весла, которым движет твоя судьба.

Сначала четыре карты по очереди легли в линию, затем снизу к ним были приставлены ещё две, все рубашками вверх.

– Кедр. Шекель 37 . Купец. Эшдарта 38 , – возглашала она, открывая их. – Пять Амфор. Пара Вёсел. Масть Амфор означает приобретения, но и жертвы. Масть Вёсел – труд, низкое происхождение, но также приключения и грубую силу. Скоро и негаданно выйдешь замуж. Эшдарта пошлёт тебе мужа и дитя. Получишь по сердцу своему. Но это всё мирское, а мирское недолговечно. Будет ли муж твой отрадой тебе, или будешь томиться и тяготиться им – кто знает. Не благодари, ты не знаешь, будет тебя радовать то, что сбудется, или нет.