Василиса приоткрыла рот, но заткнулась. Ветер усилился так, что ветви дерева в палисаднике стали царапаться в окно, а сквозняк, струящийся со стороны плохо законопаченного окна, задул несколько свечей на тумбочке в красном углу. Фенрир решил подвыть ветру. Ведунья от неожиданности вздрогнула, и колода снова просыпалась, на этот раз – прямо к ногам Марии.

– Подай карты, – потребовала гадалка. – Придётся выслушать, что они хотят сказать тебе. Сама видишь, у них сообщение для тебя, нужно послушаться.

Маша пожала плечами. Надо так надо.

Радунея смерила её встревоженным взглядом.

– Напрасно кривляешься, девочка. Карты Странников не часто так себя ведут. Если требуют высказаться, нужно отнестись к этому со всей серьёзностью, поскольку сила, которая ими движет, очень древняя и приходит из того места, где наши доли записаны. Вон еще одна, подай.

Маша подобрала карту и протянула её так, как она легла – рисунком наверх.

– Столпы Мелькарта 39 … – задумчиво протянула Радунея. – Это знак. Странники указывают на то, что я должна сделать самый сильный расклад, потому что в тумане непознанного скрывается что-то важное. Не только для тебя важное.

Она снова попросила подуть. Маша постаралась сделать это аккуратнее чем подруга, наблюдавшая за ней с опаской и некоторой завистью; преуспела. Гадалка принялась вытаскивать карты с таким напряжением, словно это были свинцовые листы, или магнитные пластинки, прилипшие друг к другу.

– Пусть Меч Ганнибала вскроет грядущему чрево, и поведает, что в нём таится, – проговорила она, закончив вытянутый крестообразный расклад. Рисунок на столе действительно напоминал меч, при этом пара карт находилась по сторонам от лезвия. «Ножны» – догадалась Мария.

– В навершии меча Буря, – как будто издалека донёсся до Марии голос. – Планы глупых разрушатся. Рукоять сжимает щупальцем Левиафан. Беды не видно пока, но она уже плывёт под днищем, и вынырнет нежданно. Ошуюю гарды шестёрка Щитов. Люди в доспехах крепки и нельзя им противостать. Одесную десятка Вёсел. Тяготы мирские и люди подлые до исполнения времени. Ножны хранят меч. Восемь светильников и двойка Амфор. Мудрость спешит преизобиловать, да голод стучится в дверь. Но извлечено остриё, и Баал восседает в долу меча, неизбежность собою являя. На левой заточенной грани горит Тофет, требуя свою жертву, а на правой – Маяк, давая надежду. Нет, не богатство блестит на лезвии, но святость и жертва. На острие же меча – сам Странник. И девиз его – отправляясь в путешествие, не забудь дорогу домой. Ох, девочка, тот, кого ты ждёшь, не зря на острие.

– Занятно, – выдавила из себя Мария, про себя отметив, что услышанное – какая-то тарабарщина. – Звучит очень таинственно, но совершенно непонятно. И, самое обидное, я никого не жду. Наверное, путешественник – это я. Я хочу уехать отсюда.

– Но ты никуда не уедешь, – с неожиданной сталью в голосе отрезала Радунея. – Не ты покинешь сей град, но к тебе несут волны Странника. Не отсюда твой суженый.

– Допустим, – сказала Маша, пытаясь унять холодок, поднимающий на её коже волосок за волоском. – Но кто же он? И что такое Тофет? Это значит – мне конец?

– Нельзя карты утомлять, – рассудительно произнесла гадалка. – Но, поскольку они сами взяли слово, может они и дадут тебе знать более чётко. Разложим «Волну».

Её руки выполнили необходимые манипуляции, и из уст полился распевный речитатив:

– Вот вниз идёт волна… Элисса там в пучине, и это ты сама. Вверх идёт волна. И вновь на гребне Странника являет нам она. Сокровища Офира провал волны даёт. Фаланга всеоружная, там где волна растёт. Десятка там Светильников, где море прогибается, и разрушенье Цура… Волною он смывается!

Радунея отскочила от стола, перевернув стул, и стала совершать руками движения, словно обирая голову от паутины. Девушки бросились к ней, пытаясь поддержать, чтобы женщина не упала.

– Ох, – почти простонала она, усаживаясь на услужливо поднятый стул. – Мне кажется, девочка, это я не тебе гадала.

– В каком смысле? Вы меня пугаете.

– Да мне самой не по себе. По-моему, девчата, лучше вам идти домой. Я не понимаю, что означает этот расклад… Он такой ёмкий и горячий. И что-то, что управляет картами, будто бы само внутри меня говорило.

– И всё-таки, что же означает разрушение Цура? – допытывалась Василиса.

– Я же говорю – не знаю. Но чувствую. Чувствую, что грядёт что-то великое и страшное. И вам лучше сидеть дома и в храм ходить.

– Я думала, вы в нашего Бога не верите, – разочарованно проронила Василиса.

– Напрасно. Ибо сказано в Писании – «и бесы веруют, и трепещут».

Ведунья явно восстановила самообладание и улыбнулась им улыбкой, которую Маша определила как хищную. Девушки без лишних слов поднялись с мест и неловко попятились к выходу. Обуваясь, Мария заметила, что Радунея сидит над раскладом, обхватив руками голову, и раскачивается взад-вперёд. Зрелище было жутковатым, и подруги шмыгнули прочь из дома.