Шрифт:
– Ему тебя заказали. Ты обречен. Тебя уже не спасти, – какими-то чужими словами заговорила Элизабет. – Если я тебя не убью, то это сделает другой. А у меня не будет опыта.
– А зачем тебе нужен такой опыт?
– Этого я не могу тебе сказать, – сказала Элизабет и придвинулась ко мне поближе.
«Кажется, пора впадать в отчаянье,» – подумал я, но вслух сказал совсем другое, то, что хочет, как я надеялся, услышать любая женщина.
– Жаль. Ты мне очень понравилась. Я даже хотел сделать тебе предложение. Я хотел бы, чтобы ты стала моей женой.
– Что? Ты шутишь? Ты, правда, так думал?
На какое-то мгновение я подумал, что мой план удался. Бледность Элизабет отступила, ее щеки порозовели, а глаза вновь засияли.
– Да, – подтвердил я. – Я об этом мечтал.
– Врешь ты все. Я тебе не верю, – сказала Элизабет. – Ты просто тянешь время.
– Нет, не вру. Но если не веришь, то у меня к тебе еще один, последний вопрос. Можно?
Элизабет кивнула.
Идея, как спастись, немного наивная пришла в голову мне только что. Если она не сработает, то, пожалуй, я начну кричать, рычать и все такое. Других мыслей в голове уже не было.
– Твоему брату заказали убить Деклера? – спросил я.
– Да, Деклера. Тебя, – подтвердила Элизабет.
Как ни старался я спокойно лежать, но все же натер веревками запястья и щиколотки. А если заниматься любовью в таком положении?! В кровь все разотрешь! У меня появилось острое желание как можно быстрее избавиться от этих пут.
– Отлично! Так вот, я – не Деклер, – сказал я и добавил, как можно, более мягким голосом. – Развяжи меня, пожалуйста.
Сцена 78
– Как не Деклер? – опешила Элизабет. – Все зовут тебя Деклером. В списках, купивших билеты на «Пасифик», только один Деклер и другого нет.
– Ну и что? – я, как смог, пожал плечами. – Тебя тоже все зовут миссис Донахью. Списков пассажиров я не видел, но думаю, что там только одна миссис Донахью. Но ты же не миссис Донахью?
На Элизабет было больно смотреть. Бледность стала еще сильнее, на лбу выступила испарина. Она нервно переложила стилет из одной руки в другую. Зря я поднял эту тему. Какая разница, кто она? Мне сейчас важно спасти свою тушку, а потом уже выяснять, кто есть кто.
– Если вам заказали Деклера, то, убив меня, ты и брат сделаете ошибку, поступите непрофессионально. Вы же не убиваете всех подряд?
– Нет, но если ты не Деклер, то кто ты?
– Я его друг. Мы вместе воевали в одном отряде. Многие находили, что мы похожи. Не близнецы, но похожи. Месяц назад я получил от него письмо. Он приглашал приехать меня в Сан-Франциско. У него было какое-то дело для нас обоих. В баре, где мы договорились встретиться, меня ударили бутылкой по голове, а потом все стали называть меня Деклером. Сам Деклер так и не появился.
Я видел, что Элизабет начала колебаться. Ее уверенность, что ей надо меня убить, падала с каждой минутой, и это очень хорошо подхлестывало мое красноречие и фантазию.
– А как ты попал на корабль?
– Мне поручили одно дело.
– Как Деклеру?
– Да, как Деклеру.
– И ты согласился?
– Конечно, мне нужны были деньги.
– И ты взял себе имя друга без его разрешения?
– Именно. Мы ведь друзья. Кроме того, как ни крути, но он у меня в долгу. Били по голове точно не меня, а Деклера. Взяв его имя, я отвожу опасность от него.
«Боже, что я несу. Пожалуй, мне можно начать писать романы», – подумал я.
– И кто же ты? Как тебя зовут?
– Меня зовут Андрей Порошин. Я русский. А как твое имя? Вера?
Я угадал. Элизабет, а вернее Вера села на стул и, все еще сжимая в одной руке стилет, закрыла лицо руками. Я подумал, что сейчас она заплачет. Не от горя, от напряжения. Но я не угадал. Девушка не хотела отступать от своей цели.
– Я тебе не верю. Какой ты русский? Ты настоящий англичанин!
– Ну, вот это я как раз могу доказать!
– Опять будешь рассказывать про полосы на спине?
– Нет, – ответил я по-русски. – И заранее извиняюсь.
И я начал. Начал ругаться матом. Наверное, так я не ругался с того времени, когда был подростком. Я вспомнил все. Ругательства из книг, которые прочел. Вспомнил, как ругались мои друзья и не очень друзья. Представлял себя ругающимся уголовником; робким интеллигентом; безусым подростком; бойцом, идущим в бой; пьяной деревенской бабой. Под конец, уже выдыхаясь, вспомнил ругательства из американских боевиков, но они выглядели как-то блекло по сравнению с исконно русским матом. Поэтому я закончил свое «оправдательное» выступление ругательством, которым пользовался товарищ с моего двора. Оно было какое-то нескладное и, возможно, поэтому мне запомнилось: