Ну а дальше – судьба. Судьба в том, что именно нам со Стаки, а не другой паре, достался именно Пхата с его термоядерным конвертором, техническими площадками, медицинским комплексом и несколькими административными зданиями.

Сначала, когда ещё только светало, мы встречали прибывающие по тревоге подразделения гвардейцев и стражников, глядя, чтобы не приехал кто лишний. При такой организации дел как у нас это было вполне возможно.

Потом, держа в руках замусоленный план караулов, часа три я вёл скрытую проверку постов. Все посты нашёл, кроме одного – гвардейцы выставили какой-то секретный подвижный пост, который я так и не обнаружил, несмотря на все свои усилия. Оставалось только надеяться, что бойцы этого секретного поста невидимы исключительно для противника и разных проверяющих, но сами не только существуют, но и бдительно несут службу.

За время этих хлопот родился и разошёлся весьма неплохой денёк. Вчерашние тучи практически развеялись, небо было чистым и ясным. Даже ветер утих.

На базе я переоделся в свой любимый светло-коричневый костюм – Сержант сказал, что сегодня будет полно героев в армейском снаряжении, но, как всегда, окажется, что мозгов не хватает. Ну и хорошо – зато я выглядел опрятно и был этому очень рад. Ведь и сама природа сегодня утром тоже приняла предельно аккуратный вид – даже редкие облачка на небе старались выстроиться в одну линейку. И мне хотелось соответствовать…

Закончив с караулами, мы со Стаки проверили подозрительную деятельность на технической площадке, которая была на самом въезде в энергокомплекс, прямо у дороги. Туда на днях зачем-то завезли довольно много гибких силовых волноводов. Ну да, завезли. Они так и лежали пока нетронутыми плетями, в транспортной упаковке, прямо на траве. И вокруг не было ни души, не у кого было даже спросить – зачем это. Но, в любом случае, стало понятно, что этот подозрительный объект не требовал срочного вмешательства.

Другое дело – экспериментальный накопитель энергии, построенный под руководством профессора Сха, одного из наших местных научных светил. По форме он напоминал высокую и толстую башню, как будто сложенную из пузатых чёрно-серебристых черепах. Зная о проблемах в энергетике, когда в часы пиковой нагрузки при нашем единственном термоядерном конверторе промышленность постоянно жалуется, что не хватает мощности, можно было предположить, что вещь это полезная. Накопил ночью, когда энергопотребление ниже, – отдаёшь днём, и всем хватает. Но беспокойство Папаши Корна вызвало то, что почему-то именно сегодня на этой установке, ещё толком не проверенной, должен был впервые проводиться решающий эксперимент по накоплению максимального количества энергии. Хотя накопитель вовсе не выглядел хлипкой конструкцией, по первому впечатлению, его даже из пушки было не прошибить, в силу текущей ситуации эксперимент, наверное, всё же следовало отложить.

Площадка с накопителем энергии была чуть дальше – его мрачноватая башня возвышалась почти у самого леса в дальнем, северо-восточном углу территории энергокомплекса. Мы со Стаки подъехали туда на джипе, поглазели. Вокруг, вроде бы, никто не крутился. И два парных патруля Гражданской гвардии были на месте… Переглянувшись, мы поняли, что эту проблему нужно решать «с головы».

И вот мы сидим в кабинете того самого профессора Сха. Профессор старенький, но весьма энергичный. Очевидно, только с подобным запасом вечной бодрости можно управиться с таким несметным количеством всякой всячины, которой завалены все стоящие вдоль стен кабинета шкафы и даже огромный стол в центре. Кургузый пиджачок и замусоленный жилет профессора показались мне смутно знакомыми ещё по университетским годам – за девять прошедших лет ничего не изменилось. Как и на моей студенческой памяти, жиденькая бородка учёного боевито торчала, а всклоченная шевелюра пепельно-седых волос воплощала вечное движение мысленной энергии. Глаза горели, прямо скажем, нездешним, может, даже и не столичным огнём. И договариваться пока не очень-то получалось. Нечего сказать – в гневе господин Сха был прекрасен…

Профессор ругался со Стаки, который в нашей боевой паре сегодня был атакующим. Уважаемый Сха, заместитель председателя Единого Технического Совета колонии и секретарь университетской научной комиссии, бегал вдоль своего длинного стола, громко кричал и иногда, в подтверждение своих слов, звонко хлопал сухими старческими ладонями по полированному дереву в тех местах, где стол был свободен от наваленных кучами схем и чертежей. А Стаки с видом важного начальника сидел в профессорском кресле во главе стола, для виду возил стилом по своему оперативному блокнотику и занудным голосом повторял одно и то же. Скажу по секрету – в блокнотике у него были записаны умные фразы из профессионального лексикона энергетиков, которые я ему надиктовал. Всё-таки я когда-то учился в столичном университете, хотя и не закончил. И, кстати, профессор Сха тогда был одним из моих преподавателей. Больше тройки я у него никогда не получал, но правильных слов, как выяснилось, запомнил довольно много. Хватило на две страницы для блокнотика Стаки…

Мой напарник, жилистый и худой, всё сидел и бубнил, напустив на себя сосредоточенно-унылый вид. Я видел его в профиль, разглядывая уже привычный длинный нос с горбинкой и маленький, совсем не мужественный подбородок. Вытянутая физиономия моего товарища с печальными, чуть навыкате, глазами и его прилизанные светлые волосы настолько дисгармонировали с одухотворённым ликом профессора Сха, что было даже немного забавно. Пожилой учёный хоть и имел тщедушное телосложение, метал в нас интеллектуальные молнии полноценной мощности. Черты его сухонького лица были благородны, а хаотическая причёска, олицетворяющая научное вдохновение, и пылающий взор просто требовали обсуждать с ним сейчас только великое и вечное…

Стаки сегодня тоже был в гражданке. Его невзрачная обтрёпанная куртка невнятного цвета, то ли серого, то ли коричневого, и неопределённого фасона светлые брюки логично дополнялись тяжёлыми начищенными ботинками, к которым он, судя по всему, ещё с армейских времён имел неистребимое пристрастие. Это и была современная молодёжная мода в понимании бывшего лейтенанта. Он действительно чем-то походил на студента. Если не прислушиваться к словам, то со стороны было похоже, что нерадивый студент-переросток проваливает профессору очередной экзамен.