– Выходим! Быстро! Быстро! – легко перекрикивая разбушевавшегося Стаки, командует Сержант.

Кубарем вываливаюсь из катера в чёрную траву ночного леса…

– Машина впереди двести! Захват! Огонь не открывать!

Вообще-то, это должен был быть джип с полицейского поста прибрежного посёлка. Но я понимаю, почему Сержант так скомандовал. Здесь, в двух с лишним сотнях километрах от города, в малонаселённом районе побережья, на лесной поляне, нас всего пятеро, не считая пилота. Осторожность не повредит.

Мы бежим редкой цепью, пригибаясь в высокой траве. И всё сильнее размыкаемся по фронту, постепенно охватывая машину с флангов. По краям широкой поляны шумят в темноте деревья. Тёплый ветер наполнен медовыми ароматами цветущих горных кустарников. Но я чувствую, что дыхание ночного леса смешивается с дыханием океана. Даже здесь, в нескольких километрах от побережья, я ощущаю привкус соли и пряный запах водорослей…

Посреди поляны – большущий армейский джип в полицейской раскраске, ворчащий мотором и бестолково светящий фарами в чёрную пустоту. Мы бесшумно окружаем его и подходим с разных сторон. Эх, полиция… Тоже мне, на спецоперацию выехали… Впрочем, нам лучше надеяться, что это именно полиция, а не кто-то ещё…

Двое полицейских стоят у своей машины плечом к плечу, сжимая в руках импульсные карабины какой-то очень древней модели. Тактических шлемов у них нет, и они вглядываются в темноту, смешно вытягивая шеи в том направлении, где им что-то почудилось, забыв, что на их джипе есть фара-искатель, стоит только руку протянуть… Я занимаю огневую позицию метрах в двадцати от них, левее того места, куда они смотрят. Встаю на колено, и теперь только мой шлем да изготовленный к стрельбе карабин торчат из высокой травы…

– Готов! Держу левого… – едва слышно говорю я, и мои товарищи слышат меня по тактической связи.

– Готов, держу правого… – раздаётся в шлемофонах доклад Стаки с противоположного фланга.

За спиной у полицейских возникает Саст. Он в своём шлеме наклоняется к их головам и прямо в уши громко воспроизводит крик совы-ухаря: «У-хху!» Оба полицейских чина, подпрыгнув на месте от неожиданности, синхронно оборачиваются. И тут же откуда-то сбоку возникает Красен. Он ловко обеими руками хватает их карабины за короткие ребристые стволы. А потом к обезоруженным полицейским уже не скрываясь подходит Сержант.

Наш командир освещает потайным фонариком свою профессиональную карту с красивой голограммой правого адвомаршала, руководителя оперативного крыла адвослужбы, и суёт её под нос полицейским. У тех от облегчения буквально подгибаются колени. Без лишних слов Красен и Сержант заталкивают полицейских в машину, Саст прыгает за руль. Джип гасит фары, разворачивается, переваливаясь на кочках, и направляется к месту посадки катера. Мы со Стаки без лишних указаний бегом возвращаемся туда же.

– Мы вас только через час ждали! – говорит один из полицейских, тот, что повыше, потолще и постарше. Другие его приметы – рыжая борода и ёжик седых волос. В отсвете потайного фонаря, бегающего по отпечатанной на листе писчего пластика мятой архаичной карте местности, которую расстелили на капоте джипа, я вижу по петлицам кителя, что это старший инспектор. Карту отняли как раз у него. Самое ценное на ней – это сделанные рукой местного человека отметки. Не известные никому просёлочные дороги, тропы, ямы, канавы… Сержант водит по карте одним из своих хитрых приборов, и её участки тут же появляются в уголке внутришлемных экранов наших тактических шлемов.

– Только подъехали – и вдруг какой-то шум. Как с неба что-то упало… – сказал второй полицейский.

Сержант, не отрываясь от карты, указал пальцем сначала на меня, а потом на него. А потом сделал жест ладонью, словно совал полицейскому нож под рёбра. Это был приказ быстро «пробить» служивого, то есть проверить у него документы, осмотреть повнимательней и опросить. Поставив карабин на предохранитель, я встал из травы, отправил оружие за спину и поспешил исполнять указание.

«Мой» полицейский был невысокого роста. Довольно-таки щуплый. Тоже немолод. Даже в отсветах фонарей заметно, что лицо очень загорелое. Нос чуть приплюснут, короткие курчавые волосы. Тоже с сединой… Форма изрядно поношена. Ремень толком не подтянут, и потому поясная кобура с пистолетом висит как-то косо. Шлем показал, что пистолет заряжен, но не взведён. Карабин его, как и карабин старшего инспектора, сейчас держал в руках Саст. Боевая батарея была не примкнута, а так и болталась у полицейского в подсумке на поясе. Ночью, посреди леса, он, представитель центральной власти, очень слабой в этом районе, даже не зарядив своё оружие, просто стоял у джипа, сияющего фарами на всю округу, и боялся…

Я не смог разгадать символы на его нарукавном шевроне и жестом потребовал показать профессиональную карту. Полицейский с готовностью протянул её мне. Рука его заметно подрагивала. Но карту я брать не стал: мой шлем оказался достаточно продвинутым, чтобы считать с неё данные, едва она оказалась в поле его зрения. Это Сержант над нашей техникой заблаговременно поколдовал, наверняка. Обычные армейские шлемы так не могут.

Алые надписи, затейливым хороводом вспыхнувшие вокруг карточки, которую полицейский по-прежнему протягивал мне, рассказали про него всё, нужное и ненужное. Имя, должность, звание, код закреплённого за ним участка, номер личного оружия… А также про алкоголь и про понижение в звании и должности перед позорной отправкой из благословенного Кодда – дослуживать до пенсии – в эту дыру на побережье… «Участковый-патрульный», – хм, никогда не думал, что такая штатная должность существует. Ну, по отдельности-то понятно. Но такое сочетание столь разных обязанностей не могло не удивить…

Тем временем, второе кольцо надписей вокруг карточки, которое выдал мой шлем, показало, что данное полицейское отделение несёт ответственность за полсотни километров побережья в каждую сторону. И что данный «участковый-патрульный» там по штату положен только один… Нет, мы когда-нибудь допрыгаемся! Если уже не допрыгались. Стремление постоянно выдавать желаемое за действительное в той или иной степени, наверное, свойственно всем официальным властям. Но всему же есть предел… Правительство Басуты, похоже, меры не знало.