Она любила его. Боже Мой. Как это могло произойти?

Полицейские толкали Саймона сквозь ошеломленную толпу, через дверь перед отелем, мимо папарацци. Тревога, недоверие и страх пронеслись через Фелицию, пока она бежала за ними через шквал вопросов и вспышек. Мейсон гнался за ней с криком. Но она не замедлила темп. Ей нужно вытащить Саймона из этой передряги.

Когда полицейский двинулся, чтобы посадить Герцога в машину, и отказался впускать ее, она схватила сержанта за руку.

— Стойте! Вы совершаете ошибку!

Он бросил любопытный взгляд, переводя глаза с нее на Мейсона, который только что догнал ее и задыхался от бега.

— Вы можете рассказать нам свою версию истории в участке.

Сержант подтолкнул Саймона в ожидавшую его полицейскую машину и развернулся. Фелиция бросилась к лимузину, пресса следовала за ней. Черт, она должна держать себя в руках.

Мейсон сердито последовал в свой седан.

Несколько волнительных минут спустя они все прибыли в участок. Два офицера проводили Фелицию в небольшую комнату для допросов, а затем ушли. Она ходила, удивляясь, сколько времени пройдет, прежде чем они позволят ей увидеть Саймона.

Мейсон, должно быть, убедил кого-то впустить его, потому что он ворвался в маленькую комнату несколько мгновений спустя и схватил ее за руку.

— Я подал эти обвинения, чтобы помочь тебе. Теперь у тебя есть возможность сказать правду, Фелиция, без принуждения Саймона. Ты покинула нашу свадьбу с ним не добровольно.

Ни за что бы она не призналась в этом сейчас.

— Ты используешь свое положение, чтобы преследовать собственного брата?

Она чувствовала себя преданной от имени Саймона. Она понимала, что Мейсон чувствовал, будто брат обидел его, но как Мейсон мог затеять происходящее?

— Нет, чтобы защитить тебя, — настаивал Мейсон. — Убедиться, что он наказан, если принудил тебя.

Саймон уходил к другой женщине и занимался чем-то меньшим, чем секс, чтобы не принуждать ее, свою пару.

— Он бы никогда этого не сделал.

Лицо Мейсона стало хмурым.

— Он соблазнил тебя. Он сказал, что любит тебя? Не рассчитывай на него. Он очарует тебя своей любовью лишь для того, чтобы вывернуть наизнанку. Фелиция, что бы ты ни думала о нем, он разобьет тебе сердце и насладится этим. Его "чувства" к тебе…

Он отрицательно покачал головой.

— Они причиняют мне боль.

Два дня назад она бы поверила и испугалась. В конце концов, она знала Мейсона шесть лет, а Саймона — всего три дня. Так вот, она подозревала, что если она попросит Саймона вырезать собственное сердце и подать то ей на блюде, он это сделает.

— Разве ты не пытаешься навредить ему этим трюком? — потребовала она ответа.

Дверь в комнату для допросов открылась, и вошли двое офицеров, присутствовавших при аресте, но без Саймона. Они нахмурились при виде Мейсона.

Она выдернула руку из рук бывшего жениха.

— Где он?

— Харстгров под стражей, — прорычал сержант, — в ожидании допроса.

Фелиция покачала головой.

— Это огромное недоразумение. Допрос сейчас?

Командир направил на нее пристальный взгляд.

— Согласно заявлению мистера Дэниелса — нет.

Затем он нахмурился.

— Сэр, — обращаясь к Мейсону, заявил полицейский, — вы не должны разговаривать с жертвой, пока я не допрошу ее. Мне придется попросить вас уйти.

Мейсон поднял бровь.

— Я одновременно прокурор и ее жених. Она ранена, и я только что поддерживал ее. Я никуда не собираюсь уходить.

— Саймон никогда не причинял мне боль, — настаивала Фелиция.

Командир замялся, а Мейсон продолжил.

— Вы знаете меня. Я бы никогда не поставил под угрозу расследование.

Пожилой мужчина вздохнул, явно не в восторге, но кивнул и снова повернулся к Фелиции.

— Герцог Харстгров унес вас со свадьбы против вашей воли?

— Это то, что все подумали? — Она притворилась, что смеется. — Нелепо.

Густые серые брови пожилого человека зловеще нахмурились.

— Мистер Дэниелс утверждает, что после вашего похищения Его Светлость заставил вас заниматься сексом против вашей воли.

Фелиция боялась повернуться и посмотреть на Мейсона. Теперь ей придется публично выбирать. Одним словом, она, вероятно, испортит отношения с лучшим другом навсегда.

Глубоко внутри она плакала, ненавидя себя за то, что встала между братьями. Но выбора не было.

— Нет, он не заставлял меня делать то, чего я не хотела.