— А там лезли мелкие с крыльями и ты, большая, только маленькая. И тоже бежали.

— Так громко было. Хотели тихо, когда вкусно — тихо и все рады.

— И мы всё сделали, а те пришли и только пили, не ели.

— Ой, не ели. Пили, пили и громко и брякали, и пили.

— А пришел большой маленький, напугался и прятался. Эти потом храпели, а он плакал, и нам жалко, и ухан пришёл. Мы его в гости забрали, он тоже учиться хотел. Мы учим.

— Учим, учим.

— А за еду нет благодарности. Вернули всё и кормили. А все кричат и бегают.

— Ой, нету, совсем-совсем.

— Так про вас никто не знает. Сами говорите, вы спали, а теперь никто про вас не помнит, видимо. Надо вас со всеми заново знакомить и поварят возвращать. Скоро праздник, и вы поможете, а вас будут благодарить. И есть будут, все-все! Как вас зовут? — Марье было любопытно, ей эти два товарища напоминали гномиков из чехословацкого мультика времен СССР.

— Так нас звать не надо, мы завсегда тут.

— Завсегда — это тут, и всё.

— А имена у вас есть? Вот меня зовут Мария Спиридоновна или бабушка Маша, это имя мое. А хозяина замка зовут лорд Абрахам, третий советник Верховного совета Недроземья. Советник — это должность, а Абрахам имя.

Малыши насупились.

— Нету у нас именований. У всех есть, а нам не дали. Их где берут? Пусть нам тоже дадут, раз так должно!

— Да, пусть. Ты дай. Дашь?

— Давай ты будешь Кржемелек, а ты Вахмурка. — Она обрадовалась возможности дать имена этим немного ворчливым симпатягам.

— Ага, буду этим Кржемеликом. Мне нравится, на карамелю похоже.

— А я Вахмуркой, ой, ни на что не похоже. Хорошо. Я такой, Вахмурка. Мы теперь зовемся, зови нас и знакомь. Праздник скоро, и надо работать, пусть благодарят.

— Ох, пусть, знакомь скорее.

— Сейчас позову и познакомлю.

Марья, попросив малышей не прятаться в шкаф, побежала искать хозяина замка.

Любовь бывает разная. К людям, к деньгам, к еде, к славе. Она многогранна и изменчива как ветер. Иногда это настоящее и глубокое чувство, иногда легковесная симпатия, а бывает болезненная страсть или сила привычки.

Пока Марья собирала хозяев замка неожиданным открытием на кухне, некоторым гостям приходилось непросто и было не до отдыха.

Кронов летучей мышью пытался затаиться на чердаке, но и там его под видом поисков предметов для игры нашли две озабоченные поисками мужа красотки. Теперь он сидел на балке перекрытия и, заткнув уши крыльями от мерзкого визга, с брезгливостью смотрел, как дамы выясняют отношения. Причем они уже не пытались прикрыть свою деятельность благовидным предлогом, а всерьез делили шкурку и состояние еще не пойманного, но вполне подходящего вампира-холостяка. Соперницы кружили под балкой как оголодавшие акулы, следя за вампиром и бросая друг на друга злобные взгляды. На чердачных окнах был слишком мелкий переплет, а дверь находилась за спинами милых крошек. Везло нашему профессору только в одном: жениться на двух сразу было невозможно. Девушки же не желали уступить добычу друг другу.

Неготовность вампира примерить на себя священные узы брака ни в коей мере не могла служить препятствием. Родители Кронова были вполне живы и давно мечтали понянчить внуков. Поэтому всё, что требовалось в данном случае демонессам, это отловить добычу, упаковать в постель и связаться с главой рода — для фиксирования прецедента и подтверждения брака. Брак, конечно, в данном случае был бы контрактный, и речи о любви в нем и полноценной семье бы не шло, но ребенка пара родить была бы обязана для продолжения славного рода Кроновых. Только вот разводов у демонов не предусматривалось, а вампир всё же надеялся встретить свою половинку, да и жить с такой темпераментной истеричкой, терпеть ее и ее родню, а главное, выступать в роли производителя он абсолютно не желал. Поэтому на балке сидела злая летучая мышь, а под ней караулили ссорящиеся дамы.

На кухне тем временем собрался заинтересованный народ. Главный повар с изумлением и раздражением разглядывал, как ему казалось, конкурентов. Сначала у него на кухне пропадали его шедевры, потом помощники, и стражу споили. На редкость подозрительные типы и вообще вредители!

А Абрахам наконец вспомнил, что, когда он был маленький, вечерами в гостиной детей встречал стол с разными сладостями, а его отец и дед доставали из плетеной корзинки те самые бутылки с узорами у горлышка. И все, смеясь и хлопая, говорили благодарности. Его тогда удивляло, что говорят просто в никуда. Мама объяснила, что не сказать — это сломать магию, тогда вкусняшки больше не появятся. А теперь это вот такие чудики. И ту магию творили они. А почему перестали? Ведь пытались благодарить и просить, но магия пропала. И никто не знал почему.

— Сами нас убрали!

— Ага, ага. Совсем убрали, запрятали!

— С кухни унесли наш домик, шкапчик наш пихнули в чулан и забыли! Ни запахов вкусненьких, ни сахарочку, ни пряничка!

— Ой, ничего, ничего! Тарелки красивые, цветные и пустые совсем. Ой, силы нету, и спали мы без сил.

— А ты помнил и не благодарил! — Кржемелек надулся. — Мы вона скока настряпали, и твои эти пили, и те ели! Уйдем обратно, спать! Несите в чулан, вы нам не рады, не благодарны!

— Ой, не благодарны! Несите… Я не хочу! Спать не хочу без сил. Вы благодарите, мы делаем! Будете?