Мохнатик оказался туповатым, наглым, но забавным, и орк решил оставить его у себя за харчи.

Лишние руки в хозяйстве пригодятся. Чертику идти было некуда, и выбирать ему не приходилось.

Однажды они даже посидели вечером за кружечкой сидра. Рогатый разговорился и рассказал свою историю. Вытирая сопли и слезы кисточкой хвоста, он в красках повествовал о своей тяжелой участи.

И мама-то его растила в строгости и шагу ступить не давала, и хозяин не оценил и из-за какой-то бабки понизил до лакея, и потом бабка та опять ему подгадила. Напилась чего-то омолаживающего и потерялась, а его виноватым сделали.

Фарид жил давно; работая трактирщиком, чего только не наслушался, так что привык в рассказанном различать, где правда, а где выдумки. По его мнению, чертяка и правда был редкостным неудачником с поганым характером и отсутствием должного воспитания и получил по заслугам.

— Понимаешь, ты не знал, кто та уважаемая женщина, и нахамил! Не спорь! Ее даже твой бывший хозяин как дорогую гостью принял. Значит, уважаемая! Тем более женщина! Это у молодых девок ветер в голове, их родители должны учить помалкивать и старшие родственники. А такая пожилая ханум может иметь свое мнение, и ты должен был склонить голову в уважении к возрасту и выслушать! И тем более не вламываться в комнату к даме. Я бы тебя закопал в степи по рога и стадо выпустил на выпас за такое.

Чертик в итоге признал свою неправоту, но всё равно упорно считал, что встреча с бабкой стала причиной всех его неудач. Старый Фарид только качал головой и заставлял перемывать тарелки еще раз, находя на них какие-то только ему видимые разводы и пятна.

Отрывая от воспоминаний, в дверь снова забарабанили. Орк сунул руку под стойку, где на всякий случай держал тяжелую дубинку для слишком буйных посетителей. Под категорию оружия она не подпадала, и стража не запрещала использовать такое для защиты. Пока он раздумывал, открыть или нет, стук прекратился, но орка это не успокоило, а насторожило. Если стучали подобным образом, значит, просто так не уйдут.

Чутье не подвело. Разбилось окно, и взгляду пораженного Фарида предстала заскочившая сквозь него пожилая чертиха. И та же чуйка подсказывала, что чертячье невезение пришло и по его душу.

Покачиваясь на громадных каблуках и прижимая к себе пухлую, туго набитую сумку, наглая взломщица заголосила фальцетом:

— Таки где мой сын? Оставил маму сиротой и живет припеваючи! Мамо голое, бoсое, лишения терпит по твоей милости! Венцеслав Авраам Франц Рудольф Пепелюшко-Подкотельный XII, если я прожду еще, то мама покажет, почем у тети Цили раки в торговом ряду!

— Уважаемая, — у орков к матерям относились с уважением, но это не значило, что те могли ходить куда вздумается и разговаривать со всеми мужчинами на равных, — вы пришли в мой дом без приглашения, вломились посреди ночи, испортили имущество и кричите. Я вызову стражу!

— Не беременейте мне мозги! У вас мой сын, моя кровиночка, вы его украли или как-то обмишурили и держите в заложниках. Сына даже к родной маме выйти не может. Аферист! Я сама стражу вызову, и вы ответите за материнские страдания и голодные одинокие годы старости. Я таки свою жизнь прожила хорошо, и до конца тоже хочу жить безбедно! — вопила мадам как потерпевшая.

— Ну мама! — Чертик выскочил из кухни. — Что ты тут вообще делаешь?

— И таки посмотрите на него, родную мать с порога гонит! Ни здравствуйте вам, мама, ни как доехали! Я его родила, кормила, поила, в люди вывела, а он работу потерял, мать без куска хлеба оставил! Хожу в обносках, стыдно во двор выйти — вдруг соседи увидят?

— Мама, не переигрывай. Какие соседи? У нас забор пять метров! — Чертик жался к трактирщику как к родному и безуспешно пытался переспорить вошедшую в раж родительницу.

— Ой, можно подумать! Кому надо, тот таки увидит! — не сдавалась маман. — И вообще, где зарплата?! Мамуля сидит на одной воде, а сыночка тут жирует!

Трактирщик демонстративно скептически окинул взглядом мелкого и перевел глаза на объемные формы мадам.

— Ну чего глаза бесстыжие свои положил на мои формы, как на буфет? Сними, пока очи не повылазили, ослепнешь от красоты! — Рука с бриллиантовым перстнем разгладила наманикюренными коготками красный пушистый мех в глубоком декольте. — И таки кость у меня широкая, формы от мамули, и подумайте не тем, чем обычно, а тем, что сверху: я с голоду уже опухла! Вы вообще меня кормить собираетесь?! Стоят тут два поца, а я вся обессиленная такая. — И она, видимо изображая умирающего лебедя, с грацией перекормленной утки театрально плюхнулась на скамью и требовательно уставилась на мужчин.

Фарид уселся напротив, доска под ним жалобно скрипнула. Очень хотелось сграбастать гадкую дамочку за шкирку и выкинуть вон, но пресловутое чутье говорило, что не поможет. Дама относилась к той породе, что ты их в дверь, а они в окно. Таких могли выгнать или власть имущие, или непомерные траты, еще можно было попытаться договориться. Сейчас все козыри были у Фарида, но не факт, что у чертихи нет джокера, да и пара крапленых колод вполне может иметься на руках.

— Чем платить будете, уважаемая? У меня не приют, не подаю! Да и за окошечко разбитое не мешало бы рассчитаться. — Он сурово нахмурился и кивнул на торчащие из рамы осколки.