– Бригадир, я поняла вас, – заговорщицким шепотом произнесла Ивена. – Придержи ее. У меня есть приятель. Он вряд ли упустит случай покопаться в мактаторе. Но целиком он не будет покупать его, сразу предупреждаю. Вряд ли вообще кто-то захочет купить мактатор целиком.

Похлопав ее по предплечью, Нуган отлепился от стены.

– Пора.

– Ты далеко? – Сложив вакуумные пакетики с образцами пищи в сумочку, Ивена отдала пустую коробку для завтраков. – Я переведу причитающееся на твой счет.

Кивнув, Нуган зашагал к комплексу эксплуатационной компании. Тоска до боли сжимала грудь, тяжелые удары сердца отдавались в висках. У него будут выходные, а ему не удалось найти повод, чтобы договориться с Ивеной о свидании. Под респиратором раздался вздох. Он и не пытался. Шахтный бригадир вряд ли добьется расположения такой соблазнительной девушки, как Ивена.

Ивена возвратилась к автобусу. Ожидая отправления вместе с мерхарами внутри остановочного павильона, она думала об игре. Придет Бёртас. Ему нравилось погружаться в миры, оторванные от действительности. Он совершил почти невозможное, переделав консоль ванавов… Игра не состоится без него. Офи, Рида – они не слишком увлекались игрой. Возможно, появится Кеста, ради Бёртаса. Но не они были ее целью.

Ее целью было присутствие любимого мужчины. Ивена полагала, что он не уделяет ей достаточно времени. Игра предлагала прекрасный повод завлечь его к себе. Как ни с кем другим, она хотела играть с Лаэндом.

Лаэнд стоял в темноте на пересечении двух коридоров, водя лучом фонаря по стенам, облепленным вилицей – вьющимися толстыми стеблями с мертвенно-белыми листьями. Не представляя, где его ждет тупик, он двинулся вправо.

Колониальная администрация ничего не знала о вилице, кроме того, что это не совсем растение, а если растение, то не вполне обычное. Тринадцать лет назад она появилась в Южной Башне. Меры, принятые для борьбы с нежелательным явлением, не принесли успеха. Южную Башню очищали много раз, но уничтоженная вилица возникала опять, расползаясь по кварталам и секторам, занимая целые этажи.

Лаэнд не пытался раскрыть тайну этой загадки. Он был ребенком – и появление невозможной вилицы, неподвластной уничтожению, сильно подействовало на детское воображение. После переселения в Западную Башню его преследовали сны о вилице, приветственно раскидывающей перед ним проворные стебли-руки, словно вилица взывала к нему сквозь пространство и время.

«А почему вообще всех выселили отсюда? – подумал Лаэнд. – А потому, – ответил он себе, – что Колониальная администрация не хотела связываться с последствиями, за которые никто не собирался брать ответственность. И то, что одна из девяти Башен столицы необитаема, Колониальную администрацию не волнует. Меня тоже не волнует. Все равно восемь оставшихся в нашем распоряжении Башен полупустые. Лишь бы вилица не перекинулась на них. Но это исключено с нашими тоннельными трансмиттерами».

Южная Башня безмолвствовала, лишь шелестела вилица, отмечая продвижение человека. Достигнув следующего перекрестка, Лаэнд повернул налево. За долгие путешествия по Южной Башне он не обнаружил разрушений, вызванных вилицей. Под ногами шуршал рыхлый покров сухих листьев. При каждом шаге распространялся чуть ощутимый сладкий запах, поднималась невесомая желтая пыль.

Путь преградили заросли вилицы, создавая непреодолимое препятствие. Тупик. В дебрях раздался переливчатый смех. Лаэнд направил луч фонаря на звук. Выхваченные светом из темноты шевелились переплетения стеблей, покачивались листья. Сверкнули глаза.

– Опять развлекаешься? – прошептал Лаэнд, не рассчитывая на ответ. – Иди сюда.

Глаза скрылись, словно растворились в луче фонаря. По воздуху забили раздвигаемые стебли, долетел топот убегающих ног. Лаэнд покачал головой. Каждый раз среди зарослей вилицы ему представало нечто. Глаза, неясные очертания человеческого тела и… всегда видению предшествовал смех, напоминающий звон колокольчика.

Лаэнд вздохнул – вилица вынуждала его сделать крюк, чтобы все-таки добраться к пожарным лестницам у лифтовых трансмиттеров. Спустившись в инженерный зал, он под тусклым сиянием аварийных ламп проверил показания приборов. Показатели работы оборудования, препятствующего обветшанию Южной Башни, были удовлетворительными.

«Мне не мешали проводить настройку, и я добился устойчивого равновесия, – подумал Лаэнд. – Прямо сейчас бери и заселяй. – Под его весом скрипнуло операторское кресло. Закинув ногу на ногу, он сцепил пальцы на животе. – Трансформаторы преобразуют энергию в заданном режиме. Воздух фильтруется, температура поддерживается… Хотя бы здесь начальство не лезет со своими ценными указаниями».

Лаэнд приложил палец к комвоксу. Несколько раз пискнул переключатель частот. Тишина. Кривая улыбка тронула губы. В Южной Башне связь отсутствовала. Непонятно почему. Он закрыл глаза. Перед внутренним взором из зарослей вилицы сверкнули глаза, на границе света и тьмы мелькнуло бледное лицо – обрывочные воспоминания, накопленные за несколько лет, объединялись, получая хрупкий, лишенный целостности образ создания, повторяющего человека.

«Странно, – подумал Лаэнд, – рабочий день в самом разгаре, а мне не скучно. Рабочий день кончится, и опять начнется скука. Собственно, она начнется сразу, как только я вернусь из Южной Башни. – Он вздохнул. – Вот Бёртас Фамстан. Считывает данные из мозга мертвецов в монументарии, а по большей части занят своими делами, ему, наверное, и домой не хочется. Правда, мне тоже домой не хочется».

Опечатав дверь инженерного зала, Лаэнд зашагал к тоннельному трансмиттеру. С некоторых пор у него складывалось впечатление, будто вилица обладает некой разновидностью мышления – и намеренно выбрал коридор, занятый непролазными зарослями. Как обычно в подобном случае заросли успели исчезнуть. Путь был свободен. Он посветил под ноги, но рыхлый покров сухих листьев не сохранил следов смеющегося создания.