— Поедем тогда на поезде. Там меньше километра от станции до пляжа. Ты, — он вдруг уставился на мои босые ноги, — собиралась пройти сегодня куда больше.

Я наступила одной ногой на дергающиеся пальцы: чего я так нервничаю?

— Я не собиралась купаться…

— Купальник можно купить на месте, перебил он, явно сканируя меня взглядом на наличие под платьем нижнего белья. Оно там есть, не волнуйся!

— Я взяла купальник. Я не собиралась на пляж с незнакомым парнем. Так понятнее?

Я уже не знала, какие слова использовать, чтобы этот тупой Пабло наконец забрал то, что ему нужно, и свалил.

— Я знаю, — Пабло даже кивнул. — Но с учетом того, что Альберто не пришел, я посчитал своим долгом приглядеть за тобой сегодня. Так понятнее?

Я выдержала взгляд, тяжелый и по-прежнему жадный.

— Выходит, ты ничего здесь не забыл?

— Ничего, кроме тебя, — сказал он так же глухо, как я свою первую фразу по телефону.

Да что этот тип себе позволяет!

Я вскинула голову. Как учил меня Альберт: расправить плечи и плевать поверх мужских голов, хотя ему хотелось плюнуть в лицо.

— Когда Альберт придет, ты знаешь? — спросила я с затаенной надеждой узнать хоть что-то.

— Я ничего не знаю, — без запинки ответил Пабло. — Но я буду рядом, пока он не объявится.

И после многозначительной душной паузы добавил:

— Буду уходить вечером и приходить утром.

Успокоил, типа?

— А если я откажусь? — голова стопудовой гирей давила на шею, но я держала ее гордо.

— А смысл тебе отказываться? — Вот ведь наглая зараза! — Если только ты приехала не затем, чтобы найти неприятности на одно место, бродя по городу одна.

— Я приехала к Альберту, — перебила я зло.

— Я это знаю. Но его нет. А неприятности ждут тебя за каждым углом. Тем более в таком платье. Я выразился предельно ясно?

Я кивнула. Он улыбнулся.

— Купальник надень прямо сейчас. К нему шорты и майку, если имеются. Шляпка, очки, крем… Обязательно. И проездной, если ты купила его вчера?

Я кивнула.

— Кошелек, телефон и прочие ценные вещи оставь здесь. Про воришек я сказал еще вчера. Дверь захлопни. Я жду внизу.

Так и хотелось спросить: еще какие-нибудь распоряжения будут? Но я молча проводила его спину долгим взглядом и пошла переодеваться. И заодно смыть с лица всю косметику. Может, когда я превращусь в серую мышку, этот Пабло станет меньше разевать рот на чужой каравай?

Я погорячилась по поводу татуировок. У Пабло они были лишь на предплечьях, а вот у подавляющего большинства посетителей пляжа они покрывали все тело. Местная мода, что ли, такая? Почему именно местная, да потому что барселонских парней выгодно отличал от других представителей сильного пола загар, подтянутость и улыбка. Не фальшивая, как в голливудских фильмах, а довольная и малость даже самодовольная.

Собственно я уже тоже была довольна собой, что не заартачилась и поехала на пляж. И не столько из-за невыносимой жары, сколько из-за приятной компании. Как быстро меняются люди и мнение о них, стоит им раскрыть рот… На тему отличную от обсуждения качеств и поведения чужой женщины! Говорил Пабло обо всем: еде, погоде, видах за окном. Заодно высказывал предложения, как лучше скоротать жаркий день. Говорил мило, неспешно, внимательно следя, не потеряла ли я нить разговора. И скоро я поддакивала почти через каждое слово, чтобы мой собеседник не нервничал, что я не понимаю его английский. Галантности Альберта в нем, конечно, не появилось, зато от начальной напористости, взбесившей меня утром, к полудню не осталось и следа. Наверное, мы оба перенервничали, вот и чувствовали себя друг с другом не в своей тарелке — я молчала, а он грубил. Нынешняя тарелка в виде нагретого солнцем полотенца меня более чем устраивала.

— Хочешь выпить?

Я повернула голову на первых звуках голоса барселонца и успела поймать взглядом промелькнувший между зубов язык. Я так же старательно, чуть не прикусив свой, ответила, что мне ничего не надо. Пить по такой жаре — последнее дело, но Пабло так не думал. Он вскочил и в два прыжка догнал мужика с алкогольным подносом. Все продумано — купюру из кармана шортов он вытащил заранее, еще до вопроса, пока я лежала с закрытыми глазами, вытянув гудящие от плавания ноги.

Засилье на пляже местных — я судила не только по стройным мужчинам, но и по количеству детей и испанской речи вокруг — объяснялось качеством воды: у берега камни и ил, там, где, по пояс — целая полоса всякого мусора, среди которого опилки казались самыми безобидными. Не для избалованных ривьерами туристов место!

Относительно чистое море начиналось ближе к кораблям, потому и было относительным… Портовый город, чего же я хочу? Ничего… Я просто не планировала здесь купаться! И уж тем более совершать такой заплыв — это похлеще австрийского озера будет, пусть море и намного теплее, но все же Пабло последний, на ком бы я хотела повиснуть бездыханной.

— Раз ты сказала, что ничего не хочешь, я взял сангрию.

Я приняла из рук барселонца уже тепловатый пластиковый стаканчик с соломинкой. На подносе у мужика плескалось еще нечто кислотно-зеленого цвета, по странной случайности называемое им мохито.

— А ту салюд!

Пабло решил поднять тост за наше, вернее, мое здоровье, но сейчас меня больше интересовало общее — надо как-то добраться до дома, а меня повело с первого глотка. Пабло держал свой стакан на полотенце и медленно, но верно осушил его до блестящих красноватых льдинок, и мне пришлось гнать прочь непрошенные ассоциации. Нет, конечно же, Пабло без всякого намека взял сангрию — просто считал, наверное, что туристку нужно баловать аутентичными напитками, а не аля мексиканской зеленкой. Но я все равно не пила, просто жевала соломинку. Причем сидя, никак не решаясь снова прилечь рядом с ним на полотенце.