Он шутил. Или, скорее, пытался скинуть меня в море. А я продолжала держаться за него и руками, и ногами, наплевав на все приличия и грязные мысли, которые могут возникнуть в голове пловца. У меня они были кристально-чистыми: я не поплыву рядом с дохлой крысой! Боже, а если бы я столкнулась с ней нос к носу…

Пока я была нос к носу с Пабло и даже не попыталась бы в таком состоянии увернуться от поцелуя, но он упустил свой шанс, перевернулся на живот и наконец освободился от меня, но плыл все же плечом к плечу. А я все проверяла ногой песок и, нащупав дно, припустила через грязь, в которой в этой стороне плавали даже презервативы, к берегу.

— Ну ты и трусиха!

Вот теперь я покраснела, хотя плевать. Все бабы такие… Почему я должна была оказаться исключением?

— Ратон? — переспросила я, поражаясь сама себе, что сумела в панике запомнить испанское слово.

Мы шли вдоль кромки воды. Идти далеко. Не пропустить бы наше полотенце. Опознавательные знаки — два пустых стаканчика.

— Ратон!

Я оказалась в воздухе, но смотрела вниз — и там, на песке лежала огромная крыса с черными глазами, острыми усами и длиннющим хвостом. Я, наверное, закричала бы, не ткнись зубами в мокрое плечо Пабло. Как он успел подхватить меня на руки? Наступи я на крысиный труп, тоже бы пала рядом бездыханной.

— Трусиха! — смеялся он мне в ухо, а я дрожала даже под его горячим дыханием.

Он шел вперед, не думая останавливаться и спускать меня с рук. А я и не хотела на этот песок — какая дрянь там еще водится?

— Грасиас, — поблагодарила я своего спасителя на его родном языке, когда почувствовала под ногами полотенце. — Мне очень стыдно.

— За что? За то что укусила меня?

Он улыбался, а я от неожиданности лишилась дара речи и умения складывать иностранные слова в удобоваримые предложения. Когда? Когда чуть зубы себе не вышибла о его ключицу? Или шутит? Намекает на вампиров? Да, пошел он! Хотя стоит спросить, как он познакомился с Альбертом. Только вопрос, что он в тебе нашел, лучше пока держать при себе и адресовать самому Геру Вампиру. А что сказать сейчас Пабло? Я просто подняла руку к плечу и смахнула песок с невидимого места укуса.

— Прощена, — улыбнулся испанец еще шире.

Я же осталась со стиснутыми зубами. На не очень невинные шутки случайных знакомых лучше вообще не отвечать. В целях собственной безопасности. И с этой самой целью лучше скорее отряхнуть полотенце от песка, взять мешок с одеждой и пойти в туалет после легкого пляжного душа. Из головы песок не стряхнешь, но из других мест его лучше убрать, а то мой романтический отпуск сорвется. Стараниями некоего мачо!

Меня все еще трясло от истории с крысой, когда я вышла под палящее солнце почти чистой и почти сухой. Волосы я распустила и потому держала шляпку в руках.

— Эрэс бонита, — улыбнулся Пабло, а я осталась серьезной: все-таки это свинство делать даме комплименты на незнакомом ей языке, даже если можно смутно догадаться, что восхитились ее красой. Или отсутствием таковой. В зеркале я себе не понравилась. Хотя любой мой недостаток сейчас в кассу. Прихорашиваться буду для Альберта, а сейчас дожить бы в целости и сохранности до встречи с ним.

Я отвернулась первой. Подняла глаза к небу. Оно потемнело. Как и лицо Пабло за секунду до того.

— Постоим тут под навесом? — голос не выдавал грусти. — Переждем или побежим под дождем?

— Дождь? — я переспрашивала лишь потому, что не могла поверить, что жара и ослепительно-бирюзовое небо вмиг может посереть. Стать таким же серым, как ткань, из которой был сшит костюм Альберта, когда мы вместе слушали музыку Шопена.

Дождь — его визитная карточка. Дождь — это обещание встречи. Он не сумел нагнать вчера туч, он сделал это сегодня… Он сделал! Он придет!

Я победно взглянула на Пабло. Барселонец выглядел каким-то растерянным. Понимает, что означает дождь? Скорее всего, да — он ведь знаком с Альбертом. Знаком… Но понимает ли он, что этот дождь значит для меня? Нет, даже я не до конца понимаю, что будет, когда я наконец сомкну пальцы на шее Альберта и сдую с его лица непослушные кудри. Что будет…

Я никогда так не радовалась дождю, как сегодня — он стекал ручьями с одежды и волос, холодил тело, но не смывал с губ довольной улыбки. Лицо Пабло чуть просветлело, как и небо, хотя еще пять минут назад он не знал, на каком языке еще извиниться за то, что утащил меня с пляжа.

— Я был на все сто уверен, что дождь закончился!

Ты не ошибся, мачо. Он просто начался снова, чтобы охладить твой пыл и смыть следы твоих рук с моего тела! Говорил мой взгляд. Возможно, по-русски, потому Пабло так и не понял, что произошло.

Барселонец держал меня подле себя с такой силой, что на коже запястья остались красные следы, точно от наручников. Ужас! Странно он помогает Альберту, очень странно. И уж я точно не давала ему повода за собой ухаживать, если заключение в кандальные браслеты все же зовется в этих краях лаской. Крыса не в счет, это был форс-мажор — я бы на любого запрыгнула с еще большей страстью, чем в воде на него!

— Хочешь кебаб?

Есть мне действительно хотелось, но влезать в карман барселонца — увольте. Однако он уже толкнул дверь забегаловки. Спрашивает моего согласия он просто так, чтобы не молчать, наверное.