— Будь ты проклят, Робин! Ты пожалеешь об этом! — прохрипела я, с отчаянной злобой глядя на приближающую фигуру.

Он тоже ощутил эту силу, пришедшую ко мне, и попятился.

— Отступаем! — закричал он с паникой в голосе. — Все назад!

Впервые в своей жизни я испытывала ненависть к Робину. И в предсмертные минуты, когда вся жизнь казалась одним лишь разочарованием, я наконец решилась его остановить. Единственное подходящее заклинание требовало немыслимой жертвы, но отчаяние и ярость были сильнее всего светлого в моей душе. Используя ту обретённую на мгновения силу, я прокляла окрестные земли.

— Марион! — раздался исступлённый крик.

Подбежавший Гай упал на колени передо мной.

— Что мне делать? Как исцелить тебя?

Ненависть исчезла, и я поняла, что натворила. Теперь этот бедный мальчик и все остальные крестьяне вместе с Робином Гудом оказались обречены на долгое, если не бесконечное, заточение. Я могла сделать лишь самую малость, чтобы помочь им сохранить жизни: ещё одно заклинание, защищающее дома от незваных гостей.

Это окончательно исчерпало мои силы. Смерть была близка.

Я достала кинжал и протянула его Гаю.

— Передай шерифу, только ни в коем случае не разворачивай ткань…

Но было поздно: растревоженное тряпьё обнажило клинок, и, прежде чем я договорила, Гай коснулся его.

— Нет!..

Стон ужаса ещё больше перепугал мальчика, и он зарыдал, сильнее цепляясь за мои дрожащие руки.

— Это оружие убьёт Робина, — прошептала я, — но теперь ты его единственный хозяин, и только с твоей смертью он сможет перейти к другому. Беги, спрячься… И запомни: главное, чтобы разбойники не выведали это.

Гай не хотел уходить, но рядом уже слышался топот подоспевшей стражи из дома шерифа. В гомоне я различила и голос самого старика.

— Умоляю тебя, беги! Среди стражников есть предатель… Узнают они — узнает и Робин. Это моя последняя воля, уходи же!

Эти слова заставили его подчиниться. Когда ко мне подбежал шериф, Гай уже был далеко.

— Проклятье! — зарычал старик. — Колдунья, где кинжал и зелье?

Из последних сил я рассказала ему о случившемся.

— Вы поклялись, что не причините Гаю вреда…

Шериф хрипло рассмеялся.

— Не волнуйся, я помню о своём слове. А что с зельем?

Я вытащила пузырьки один за другим и протянула ему.

— Не делайте Гая бессмертным… Это ужаснейшая судьба, которую только можно представить.

— Что ж, ты можешь умереть со спокойным сердцем. Я благодарен тебе, колдунья.

Он поднялся и побрёл прочь, не оглядываясь.

И только сейчас, глядя сквозь пелену дыма на шерифа, откупоривающего пузырёк, я поняла, как сильно сглупила. Он пил зелье бессмертия, которое не позволит никакой силе убить его, а значит, и клятва на крови не имела ценности… Но я уже ничего не могла сделать.

***

Закрыв за собой дверь, Йован с чувством хлопнул себя по лбу так сильно, что удивился, как не пробил ладонью череп.

Вдова промокнула покрасневшие глаза платком и всхлипнула.

— Боже мой, какая печальная история, — прошептала она.

«Это нелепая история! — подумал Йован. — Все, как на подбор, умственно отсталые. Но Марион… Она переплюнула их на целый световой год! Это надо же додуматься взять и дать власть психически нестабильному ребёнку! А потом — вот нежданчик, всё внезапно летит к чертям. Что же делать, исправлять ситуацию? Не-е-е-ет, продолжать наламывать тонны дров! Браво, Марион, просто браво…»

Они спустились вниз, и вдова тут же побрела на кухню, чтобы заварить чай, на который подсела крепче, чем Гай на алкоголь.

«Ах да, он же больше не пьёт после того, как Шериф… Чёрт, ну что за чокнутый старикашка…! Семьсот лет тянул резину, а теперь вдруг решил геройски погибнуть!»

Йован со злостью пнул ножку стола и поплёлся за вдовой. Глаза старушки ещё слезились.

— Бедная Марион, бедный Гай! — воскликнула она, наливая воду в чайник. — А Робин… Что за несчастный мальчик!

— Да-да, конечно, — раздражённо проворчал Йован. — Он не злодей, просто обстоятельства так сложились… Не думаю, что если в нём изначально не было ни капли шизы, он ушёл бы в леса со стрёмным педофилом, мечтая стать королём разбойников. Его готовность убивать направо и налево сложно оправдать подростковым максимализмом.

Старушка покачала головой, но не стала спорить.

— Хоть бы Марион поскорее исцелила Гая… Я чувствую, что без его защиты нам могут грозить неприятности, — она поёжилась, с опаской задёргивая штору.