Но одной ночью, когда я в очередной раз прокралась мимо стражи и вошла в чащу, кто-то схватил меня и прижал к земле. Я хотела закричать, но рука этого человека закрыла мне рот.

— Если хочешь спасти Робина, то иди со мной, — прозвучал его шёпот.

На меня навалился незнакомый разбойник. Впрочем, из банды мне был знаком только Маленький Джон, да иногда мельком попадались на глаза несколько человек, чьих имён я даже не знала.

Я кивнула, и разбойник убрал руку.

— Тогда пойдём. Ступай осторожно, чтобы никто нас не услышал.

Он повёл меня в глубину леса по путям, известным только разбойникам. Казалось, он прекрасно видит в темноте. Для меня же всё вокруг сливалось в клубящийся тёмный туман.

Вдруг впереди появились огни. Разбойник заставил меня пригнуться к земле и чуть ли не ползти оставшееся расстояние. Мы осторожно выглянули из-за поваленного дерева. На поляне, освещённой несколькими кострами, собралась многочисленная разбойничья банда. Робин стоял на небольшом возвышении, гордо глядя на своих подчинённых.

— Братья мои! — обратился он к разбойникам. — Наконец-то Луна заняла нужное положение на небе и настала пора сильнейших заклятий. Теперь я знаю, как победить в войне и спасти наш народ от голода.

Толпа диких и неотёсанных на вид людей слушала его уважительно, даже смиренно.

— Бессмертные воины — вот выход! — прокричал он. — Мы не только дадим отпор и не позволим захватить нашу землю, но и сможем получить богатства других стран! И тогда бедняки наконец поднимут головы!

С этими словами Робин повернулся к Маленькому Джону.

— Я хочу, чтобы первым был мой самый дорогой друг.

Великан подошёл к главарю и положил свою дубину к его ногам в знак уважения. Я изо всех сил пыталась разглядеть, где же находится зелье бессмертия, но не видела никаких сосудов.

— Встань на колени, чтобы мне было удобнее дотянуться до твоей шеи.

Силач с удивлением посмотрел на него.

— Я не понимаю… Разве ты не собираешься дать мне снадобье?

Робин рассмеялся, но в его смехе не было ни радости, ни веселья.

— Нет, Джон. Я собираюсь перерезать тебе горло, а затем провести ритуал воскрешения.

Я впервые увидела ужас на всегда равнодушном лице великана и сама от страха сильнее прижалась к стволу дерева. Как велико должно было быть безумие Робина, если он задумал убить ближайшего друга?

— Не бойся, ты не станешь таким, как Уилл. Я наложу заклинание по всем правилам, и твой разум останется невредим. Мне известны чары, которые сохранят тело. Тебе не грозит исчезновение.

О, Джон!.. Я с дрожью ждала его ответа. Робин не был достаточно сведущ и не понимал, как малы шансы добиться успеха. Но если бы Джон попытался сказать ему об этом, то раскрыл бы свою подлую ложь.

«Давай, негодяй, поведай, как оклеветал меня», — шептала я, впиваясь ногтями в землю от волнения.

Разбойник, притаившийся рядом со мной, тронул меня за плечо.

— Колдунья, сумеешь ли ты ему помешать?

Что я могла сделать? Выйти и рассказать, как всё было на самом деле? Нет, я смотрела на Робина и видела в его глазах лишь безумие. Никакие речи не вразумили бы его.

— Спаси же его! — шептал разбойник. — Пока он ещё не ступил на неверный путь.

Я не знала, что ответить, и продолжала молчать.

— Но… почему не зелье? — растерянно спросил Джон.

Робин ласково похлопал его по руке.

— Потому что ты сам говорил, как опасно сделать кого-то равным себе. Я считал ведьму Марион достойным товарищем и доверял ей как себе самому, но был жестоко предан.

— Но я никогда не предам тебя! — воскликнул великан.

— Может быть, не сейчас… Но что будет через сто лет? Через двести? Два бессмертных, два бога… Рано или поздно ты пойдёшь против меня. Когда-нибудь дружба обратится во вражду, любовь в ненависть, слуга станет господином, а господин — слугой…

Джон попятился, неверяще глядя на друга.

— Робин, что ты такое говоришь? Если так, то оставь меня таким, как есть, и я просто проживу оставшуюся жизнь твоим верным другом!

— Нет! — с неожиданной яростью закричал Робин. — Мне не нужно вечное одиночество после этого! Неужели ты думаешь, что найдётся человек, способный заменить тебя?

Он ударил кулаком по стволу дерева и скривился от боли.

— Так что же, друг мой, ты отказываешься? — я поняла его слова лишь по движению губ.