Хозяин замка тем временем дошел до склепа и, боясь обронить яблоки, не сводил глаз со ступеней. Но на последней что-то заставило его поднять глаза: Эмиль зажег свечу, наглец! И… закрыл гроб. Александр в гневе спрыгнул с последней ступеньки и оступился: яблоки покатились по каменным плитам и замерли у ног Валентины, которая вынырнув из темноты, запрыгнула на крышку дорожного гроба.

Александр замер и до боли зажмурился: он хотел и не хотел сходить с ума.

— Так и будешь стоять? — услышал он знакомый голос. Может, немного простуженный от сырости склепа и оттого сиплый. — Я в отличие от тебя не кусаюсь…

Александр не знал, сколько прошло времени с того мгновения, как Валентина дунула на свечу, погрузив склеп во тьму, до того, как он начал различать очертания ее тонкой фигуры. Она спрыгнула с гроба, с грохотом откинула крышку и принялась выкидывать из гроба розы — одну за другой. Она подкидывала их вверх, те описывали в воздухе круг и падали на каменный пол — прямо к его ногам.

— Ты принес мне яблоки, — прохрипела девушка. — Но я не стану есть с пола… Принеси новые… И если вдруг у тебя есть молоко… Нет, лучше яблоки!

Александр попятился и закрыл спиной проход. Он не сводил глаз с лица девушки и заметил, как та сразу насупилась.

— Яблоки! — выкрикнула она со злобным хрипом, но тут же добавила уже тихо: — Я хочу яблок прямо сейчас, — И снова громко и зло: — Ступай за яблоками!

Граф вжался руками в стены — теперь его было не сдвинуть с места даже тараном.

Они минуту смотрели друг другу в глаза. Затем Валентина со вздохом, больше похожим на стон, поднялась на ноги, тряхнула головой, и волосы — те, что не приклеила к затылку запекшаяся кровь — ореолом поднялись над головой и упали на худые плечи. На мгновение она замерла, а потом резко подпрыгнула, довольно высоко, но граф, ожидавший подобный маневр, рванулся вперед и поймал ее у самого потолка, не дав возможности перепрыгнуть через его голову. Затем швырнул в гроб, прямо на острые шипы роз, но Валентина даже не ойкнула. Зато заскулила и беспомощно забарахталась в его руках, когда он принялся стягивать с нее рубаху.

— Если я не прав, то ты получишь ее назад! — прошептал Александр, комкая рубаху дрожащими руками.

Нагая Валентина выпрыгнула из гроба, но тут же рухнула на каменный пол, спрятала голову в коленях и заплакала. Тихо. Совсем, как живая.

Граф отвернулся, аккуратно сложил рубаху и сунул за пазуху под рубашку, туда, где у живого человека бьется сердце.

— Я сейчас принесу тебе новых яблок. Но если хочешь, можешь пойти со мной в сад и выбрать их сама, — сказал он тихо, продолжая стоять к ней спиной.

Валентина, не отнимая головы от колен, глухо прошипела:

— Отдай мне мою рубаху.

— Никогда, девочка моя. Никогда ты ее не получишь. Ты никуда отсюда не улетишь. Ты — моя. Наконец-то ты полностью моя.

Он услышал за спиной шум, но ноги его будто вросли в каменный пол. И разум тоже вопил — не оборачивайся, не оборачивайся…

— Я вернусь, я обещаю… — девичий голос звучал совсем близко. — Только слетаю на озеро. У вас в горах должно быть озеро, я чувствую его…

— В саду есть пруд, — проговорил он севшим до баса голосом.

Но девушка за его спиной не слушала его слов.

— А если там есть упавшая ель, я буду танцевать на ней… Ну взгляни же на мои волосы!

И он обернулся. Валентина тут же отступила на шаг, подняла руки к голове, и тонкие пальцы замерли в спутанных волосах.

— Я не могу их расчесать. Не могу…

Когда Валентина заплакала, тихо и жалобно, Александр стиснул зубы и еще сильнее прижал рубаху с вышивкой к своей груди. Валентина зарыдала в голос и стала безжалостно рвать на голове волосы прядь за прядью.

— Я хочу искупаться, пожалуйста…

— Я отведу тебя на пруд, — говорил Александр чужим голосом. — Или нальем воды в лохань в твоей башне, согласна?

— Мне здесь душно!

Она вскочила на ноги и раскинула руки, точно крылья.

— Я хочу летать… Отдай мне мою рубаху! Я вернусь, я обещаю…

— Я больше не отпущу тебя! — вскричал Александр. — Я столько раз терял тебя при жизни, что мертвую буду держать у груди…

Он заметил на ее губах едва уловимую улыбку и вздрогнул.

— Хорошо… — почти пропела она. — Только держи меня крепче…

И метнулась к нему, но Александр перехватил ее тонкие руки, когда ледяные пальцы коснулись расстегнутого ворота его рубашки. Лицо Валентины исказилось злобой.

— Я всего лишь хотела обнять тебя и поцеловать.

Тонкие пальцы по-прежнему тянулись к его груди, но граф крепко держал Валентину на вытянутых руках. Она поджала ноги и повисла на них. Но его хватка выдержала ее напор — пальцев он не разжал.

— Милая моя, ты не получишь свою рубаху. Никогда. Запомни это и не злись напрасно.