— И что же вы во мне читаете?

Валентина сразу пожалела, что открыла рот — на каждом звуке язык касался острого ногтя, точно шипа розы Она попыталась стиснуть зубы, но наткнулась уже на палец Закрыть глаза снова тоже не получилось — на этот раз граф еще более цепко держал ее взглядом

— Ничего интересного В отношении тебя А в отношении моего сына — многое И думаю, что нужно было вручить ему мешок риса, вместо бобов — пересчитать и высадить его куда труднее, чем бобы… Иногда мне кажется, что ему нет и шестнадцати и тогда я проклинаю себя за то, что не сдержался… Я был слишком рад его видеть, а любовь подстегивает голод

И вдруг граф выдернул из ее рта палец и поднял его к свету керосиновой лампы Валентина судорожно сглотнула, страшась почувствовать кровь, но той не было ни в слюне, ни на белом ногте графа Он проследил за ее взглядом и улыбнулся

— Проверял иное поверье — если женщине положить палец в рот, откусит она руку или нет..

С ужасающим хохотом граф отдернул от нее вторую руку, и тело Валентины безвольно упало на кровать Перина слишком мягкая — подняться красиво не получится, и Валентина осталась лежать, вслушиваясь в скрип половиц Граф мерил комнату шагами И вдруг она увидела его бледное лицо на темном фоне балдахина, цвета бургундского вина

— Хочешь, я скажу тебе, сколько ударов в минуту сейчас бьется твое сердце?

Его ледяные ладони легли поверх дрожащих пальцев девушки, которыми та вцепилась в покрывало

— Я и так знаю, что мне сейчас страшно

— Тебе пока недостаточно страшно, чтобы выплюнуть мне в лицо, что ты меня ненавидишь

— Зачем вам это?

— Чтобы успокоить совесть

Граф перекатился на самый край кровати Теперь они оба лежали поперек, но если ноги Валентины болтались в воздухе, то у графа были согнуты в коленях

— А она у вас болит? — Валентина сжалась и до боли прикусила язык И когда граф ничего не ответил, прошептала, зажмурившись: — Если ваша жена придет, — скопившиеся во рту горькие слюни мешали говорить четко — Если вы сможете пообщаться с ней через меня… — снова пауза, в которую Валентина успела мысленно попросить графа вмешаться в разговор, но он не подумал раскрыть рта

— Возможно, пришло время попросить прощения

— Прощения? — Валентина не открыла глаз, потому что четко уловила направление, откуда шел голос графа: тот не сменил позы, так и лежал рядом — За что? Я сделал то, что сделал. То, что хотел в тот момент. То, на что не решался долгие годы. Прощения? Об тебя тоже вытирали ноги, но ты решила возненавидеть себя, и это неправильно. Я ненавижу Брину до сих пор. Знаешь, что такое раскаяться? — Но граф не дал даже секунды, в которую Валентина могла бы ответить. — Это признать свою ошибку и пообещать хотя бы самому себе, что ты никогда больше не сделаешь подобного. А я, дай мне возможность, заставил бы ее пройти через этот ад снова и снова

Тут Валентина вскочила. Вернее, попыталась это сделать, но уткнулась носом в грудь графа. За секунду его рука перекинулась через ее тело и вновь пригвоздило к кровати, точно к кресту. Она понимала, что не вырвется. Оставалась одна надежда

— уговорить вампира отпустить ее.

— Вы не сделаете это со мной, не сделаете…

Валентина мотала головой просто так. Граф не уменьшал и не увеличивал расстояния между ними и уж точно не смотрел ей на шею, только в лицо. Надо с ним говорить, он слушает, но слова не слетали с губ, только слезы катились из глаз.

— Почему это не сделаю? Озвучь, пожалуйста, причину… А то я окончательно запутался в твоих мыслях.

Он потянул ее за руки, по-прежнему держа их раскинутыми, как на кресте, и когда Валентина села, он утопил ей колени в перине, перегнувшись через ее тело.

— Потому что я не Брина. Я все чувствовала во сне — холод, боль, страх, я уже вам говорила про это, — лепетала она. — Вы ведь не ненавидите меня, так за что же причинять боль мне? Брина же все равно ничего не почувствует. Она теперь бесплотный дух…

— О как… — вампир изогнул темные губы в злорадной усмешке. — Пару дней в обществе нашего дорогого профессора сделали тебя самоуверенной всезнайкой. Я лично совсем не уверен, что Брина ничего не почувствует, потому что я чувствовал довольно в нашу с ней прошлую встречу… На ее совести смерть невинной девушки, и я не умею такое прощать…

— А как же я… — Валентина даже не сумела повысить голос и вопроса не получилось. Увы, она уже видела в глазах графа ответ — свой смертельный приговор: — На мне-то какая вина?

— Никакой, — граф на мгновение отвел взгляд, и Валентина почувствовала, что падает назад, но руки вампира удержали ее на весу. — Просто так получилось. Она выбрала тебя… И я ничего не могу с этим поделать…

— Можете… Вы можете не мстить… А я., я попытаюсь не отдать ей свое тело… Я могу… попытаться..

— А смысл мне пытаться заглушить свою злость? — граф чуть приблизил к ней свое лицо, точно пытался что-то в нем разглядеть, а она могла теперь видеть только его ужасные шрамы

— Простите меня за сундук… Я просто… Я просто испугалась, что вы меня убьете…