Все здесь было очень просто, но по-домашнему, потому что стояли вазочки с цветами, пустая сахарница, расписанная гжелью, на холодильнике висели разные магниты с разных городов и стран. Также висел самый яркий и совсем не пыльный из всех — из маленького городка какой-то другой страны.

Мне не нравилась затея Гарика, но и отказать ему не смогла. Как только он закончил прибираться и поливать цветы (которых, к слову, у него было довольно-таки много), предложил мне выпить:

— Ты будешь чай, кофе или что-то из спиртного? Я лично весь полет мечтал о рюмке армянского коньяка, — я рассмеялась и согласилась на розовое вино, название которого не запомнила, но мне показалось, что это не дешевый напиток.

Гарик включил Фрэнка Синатра на стареньком музыкальном центре, наверное, родом из начала двухтысячных, и начал свою историю, которой я поинтересовалась, поскольку квартира пустовала три года. Не знаю, сколько часов мы вот так сидели на его кухне и разговаривали, но, когда я уходила, уже светало.

Соколов рассказал, что родители отказались от него, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Они просто устали тягаться с сыном-хулиганом и решили ни в чем не разбираться, а просто сдать его любящей бабушке. Бабушка вырастила Гарика в деревне под Неоновым Городом, приучила к хозяйственности, научила сельской жизни, заставила полюбить учебу.

Парень научился всему: колоть дрова, рубить елку под Новый Год, готовить, ухаживать за домашним скотом, делать закрутки, заниматься садоводством и огородничеством. Только из-за бабушки мой сосед постарался нагнать учебу хотя бы на отметку «хорошо» и поступил в университет. Родители, когда-то отказавшиеся от своего сына, оплатили его учебу в университете, но продолжали игнорировать его существование, отправляя подарочные конверты с деньгами бабушке на разные праздники.

Как сейчас говорит Гарик, у него нет родственников и близких, кроме бабушки. Родители съехали из этой квартиры четыре года назад, год сдавали, а потом перестали: застелили мебель полиэтиленом и забрали все ценные вещи. Саму квартиру они наследовали единственному сыну. Как бы больно не было ему говорить о родителях, но Соколов сказал, что приезжал весной того года на их похороны.

Сейчас он вернулся, чтобы помочь бабушке с деньгами. Он устроился в какую-то иностранную компанию и быстро поднялся по карьерной лестнице от простого мерчендайзера до главы своего отдела. Он не сказал точно, чем занимается его компания, но и я не стала заставлять его рассказывать. Все-таки у всех свои тайны.

На столе стояла вторая полупустая бутылка розового вина, которое мы очень быстро распивали за разговорами. На улице шел снег, заметая ледяными хлопьями дороги, парки, дома, поля, укрывая всю землю своим пушистым белым одеялом.

В пьяном бреду мы плакали, шутили, смеялись, снова плакали. Я поведала ему свою историю, какой я была убитой внутри из-за идиота-Смирнова. Мы сочувствовали и сопереживали друг другу, как старые лучшие друзья, словно не пару часов назад познакомились, а знали друг друга всю жизнь.

— Слушай, Ири, — немного заплетающимся языком проговаривал, точнее, пытался, он, — не сможешь помочь мне с ремонтом? Друзей у меня тут особо нет, не осталось, да и никого я здесь не знаю. А рабочих нанимать не хочу, привык сам этим заниматься. Хочу до Нового Года что-то поменять здесь.

Я не сразу поняла, что он подразумевал, так как мой разум был затуманен. Я старалась сосредоточиться на его словах, но не могла.

— Хорошо, завтра, если увидимся, спрошу, — он улыбнулся, а я изволила желание пойти к себе и отоспаться, поскольку, хоть завтра и был выходной, но у меня на него было большие планы. Гарик решил проводить меня до квартиры, подмечая, закрыла ли я дверь на замок.

***

Я проснулась от настырных звонков и стуков: в дверь и на телефон. Это была Саша, я была уверена в этом, потому что мы договаривались сегодня пойти в караоке-бар в честь моего дня рождения. Голова не болела, но сушняк преследовал жуткий.

Я нехотя встала с постели, обула пушистые теплые тапочки и прошлепала по лестнице, через коридор и прямо — к двери. Посмотрев в глазок, я увидела свою лучшую подругу, хоть и не сомневалась, что это была она. Я открыла ей дверь. Саша ворвалась ко мне в квартиру с букетом бордовых роз. Она поцеловала меня в щеку, ранее вручив праздничный букет. Пока она снимала верхнюю одежду и обувь, подруга щебетала о сегодняшнем дне, немного обижаясь на меня за то, что я все проспала.

Посмотрев мне прямо в глаза, на мое немного отекшее, заспанное лицо, она задала вопрос:

— Ты что, пила вчера? — я была готова к крикам, скандалам, лекциям, но не к следующему: — Хотя бы не таблетки запивала? Не вовремя их действия? — в ее голосе слышалось беспокойство, волнение, что ли. Я отрицательно закивала головой.

— Пойдем на кухню, — хрипло ответила я и мигом прочистила горло.

В холодильнике стояла двухлитровая бутылка минералки. Я достала бутылку и стала жадно глотать «колючую» воду. Осушив треть бутылки, я позвала подругу с собой в ванную на втором этаже. Пока я умывалась, Саша рассказывала о Мише. Меня тошнило только от одной мысли о нем. Я не могла выносить этот кошмар.