Шрифт:
Люди переглядываются, в глазах непонимание и страх. Страх — как много страха…
«ХВАТИТ! ЭТО МОИ ЛЮДИ!».
Мясной великан поднялся во весь свой огромный рост — шагов шесть в высоту — и пошёл ко мне.
«ЭТО ТЫ ПРОВАЛИВАЙ!».
— Как перемещаться между вашими мирами, стейк?
«НИКАК, ЧЕРВЯК! ТЕБЕ НИКАК!».
— Тогда готовься к разделке!
Прыжок вперёд, укол и отскок. Быстро, с другим взглядом, угадывая каждое мясное движение.
— Как перемещаться между вашими мирами? — я повторил вопрос и снова поднял копьё.
И великан неуверенно отступил, продолжая молчать. Хоровод искр закрутился вокруг его руки, а я — отправил в его сторону всего одну каплю крови, сплетая часть своей жизни в огненный узор. Пламя и обиженный рёв в голове. Тварь упала на колено, дымящееся и обуглившееся.
— Как? Перемещаться? Между? Вашими? Мирами?
«ЗЕРНО! ЗЕРНО МУДРОСТИ! ТОЛЬКО НАША МУДРОСТЬ ДАЁТ ЭТУ ВОЗМОЖНОСТЬ!».
— Где? Оно?
«ВНУТРИ! ТЫ ЧТО, СОВСЕМ ДУРНОЙ?».
Очередная капля крови отправилась в полёт, сжигая мясную руку. С утробным чавканьем рука отделилась от тела. Я перехватил копьё двумя руками, шагнул вперёд и нанес рубящий удар по второй руке у плеча и отступил, уходя от ответного удара. Сместившись, снова прыгнул, с хрустом отрезав вторую руку окончательно.
«Я ЖЕ ОТВЕТИЛ!» — голос обижен и полон боли. Алхимик ворочался, пытаясь встать. На месте рук мясо зашевелилось: уже было видно, как начинают расти новые конечности. Только обугленное колено не могло восстановиться.
— Я понял тебя, — спокойно ответил я. — Мне просто нужно твоё зерно!
«НЕТ! НЕТ! НЕ МЕНЯ! Я ПОМОГУ!».
— Да вот ещё. Я же обещал, что разберусь с тобой, — прыжок, и лезвие входит в глаз на груди.
Тело задёргалось и развалилось, опадая гнилыми кусками мяса, в которых обнаружилась непонятная сухонькая тварь, похожая на чудищ Диких Земель и главного алхимика. Просто другая, просто заигравшаяся во вседозволенность — с чуждыми формами, чуждыми привычками. В ней нет и уже никогда не будет ничего человеческого.
Люди, так и оставшиеся со своим господином, скулили, боясь покинуть площадь. Но мне — плевать. Наклонившись над алхимиком, вскрываю череп и, превозмогая отвращение, нащупываю продолговатое уплотнение в середине мозга. Там, внутри три горошины, из которых я взял самую большую — чёрно-серую, грязную, матовую. Другую. Пищевод и желудок взорвались болью, когда я проглотил её. Я успел сделать пару шагов, когда боль скрутила меня, заставляя сдерживать рвотные позывы, вывернула дугой на земле, заставила зарычать и… отпустила. Я снова опустился рядом с трупом и достал новую горошину. Боль повторилась, но в этот раз была слабее, и быстрее закончилась. Ещё одна горошина — и всё прошло легко. Даже к этой мерзости, оказывается, можно привыкнуть.
Я с удивлением осмотрелся: под другим взглядом начал меняться и мир вокруг. Проявились новые искры — даже не искры, а сгустки, крупные и белесые, как личинки насекомых. Они сплетались в кружево узоров, опутывая людей и постройки. И не люди это уже — а такие же твари, как я только что прикончил. Бледные, жалкие и отвратительные. Потерявшие давно всё человеческое, предавшие всех вокруг и самих себя. Нет никаких молодых тел — есть сухие тела молодых стариков, трясущихся перед трусливым уродом, который ничего не мог мне сделать.
Здесь другая мудрость: она проста и понятна, в ней нет того бесконечного многообразия, как в настоящем мире — простые плетения, простые узлы, как будто грубые узелки на верёвке. И выход — простой и понятный выход — прямо в колодце, на котором сидела тварь. Один приказ, одна мысль — и я оказался там, где Пятнашка, Молчок и Хохо были привязаны к столбу, а тонкие побеги вились вокруг их ног, проникали в щели и наполнялись краснотой под пристальным взглядом уродливой твари. Такое чудище я видел в селении, где мы добывали красные стебли, когда он опоздал и не смог помешать нам установить поглотитель.
Не знаю, как выглядело моё появление, но тварь почувствовала меня — обернулась, бросила в меня свои помойные искры, которые разлетелись от моего приказа. Перед новой мудростью я успел сделать лишь один шаг. Я снова развеял искры и занёс копьё, но тварь боится боли. В глазах — страх. Она отскочила сразу на пару десятков шагов как кузнечик, завыла, и в вое этом слышится: «Тревога!». Я понял, что времени нет — надо уходить. Уходить сейчас. Мечом срубаю стебли и срезаю веревки, освобождая Хохо, Молчка и Пятнашку.
— Шрам! Наши — там, — девушка указала мне за спину. Я обернулся и увидел ещё столбы. На одном — Пузо и Нож, на другом — Суч и Рыба.
Бросился к столбам, освободил друзей. На ногах держится один Молчок. Всех остальных я поспешно стащил в кучу. Мне нужен простой круг. Простой круг, что выведет нас к границе. Круг я черчу копьём, когда из туманных обрывков выскальзывают всё новые и новые алхимики, вливаю в круг местную мудрость, вперемешку с кровью — и мы оказываемся на краю Земель Линга. Только теперь нет позади старика, и можно сколько угодно оборачиваться. Он прилетит — прилетит очень скоро — но время есть. А до границы пара шагов, всего лишь пара шагов. И пусть на плечах тяжёлые соратники — неважно. Это даже хорошо! Это не даёт расслабиться.