– Это неправда,-запротестовала Вайолет.
– Всего дюжина или около того.

– Pist. Однажды ты выучила цыганский язык всего за час, когда тот ребёнок заболел.

– Я действительно не знала. Она вообще не выучила цыганский язык. Она методом

проб и ошибок узнала, что одна из женщин немного говорит по-итальянски, и они

переводили туда и обратно с большим количеством жестов и пантомимы. Это был не

изящный перевод, но в конце концов он оказался достаточно эффективным, чтобы

помочь испуганной матери и её больному лихорадкой ребёнку. Язык был огромным, сложным гобеленом. Ключом к общению было нахождение общей нити. С этой целью

Вайолет отбросил свои эмоции и сосредоточилась на слова мужчины.

– Так и есть… судя по звукам, это был какой-то кельтский диалект. Это не моя особая

область знаний.

– Может он валлиец?

Она подняла руку, требуя тишины. Она заставила даже свое сердце на мгновение

замедлить свой стук , чтобы лучше расслышать его речь. Определённо, это был

какой-то кельтский язык. Но в дальнейшем слушая, это совсем не было похоже на

валлийский язык. Гораздо меньше гэльского и мэнского.

– Вот.
– Салли вернулась с дымящейся чашкой глинтвейна.
– Пусть он выпьет это.

С её помощью Вайолет приподняла голову мужчины и поднесла чашку к его губам. Он

сделал глоток и закашлялся, потом снова сделал глоток.

– Я слушаю, - сказала она по-английски, надеясь, что её успокаивающий тон будет

понятен, даже если он не поймет ни слова.-Скажите мне, как помочь."

Он перевернулся на спину и посмотрел на неё снизу вверх. У Вайолет перехватило

дыхание. Узнавание поразило её так сильно,что весь бальный зал закружился. Его

глаза. Боже мой, эти глаза. Они были насыщенного, многослойного коричневого цвета

от специй до табака. Они обладали интеллектом, который противоречил его грубой, простой одежде. Они выражали отчаяние, мольбу о помощи. Но самое главное эти

глаза выглядели… знакомыми. Этого не может быть, сказала она себе. Это не имело

никакого рационального смысла. Но чем дольше она смотрела в эти пряно-карие

глаза, тем сильнее становилось её чувство близости. Вайолет казалось, что она

смотрит в лицо человека, которого видела раньше. Эти черты, более знакомые, чем её

собственное отражение в зеркале. Лицо, которое преследовало её во сне.

– Этого не может быть, - прошептала она. Он схватил её за руку. Она задохнулась от

внезапного прикосновения его ледяного тела. Поток его слов сократился. Он начал

повторять одну фразу. Всё та же цепочка слов снова и снова. Вайолет напряжённо

прислушалась. Как только она уловила смысл фразы и повторила за ним несколько

раз, ей удалось разгадать её смысл.

– Ты можешь его понять?
– спросил лорд Райклифф.

– Немного. Я думаю он говорит на…

Она замолчала и снова прислушалась.

– Ну, это почти по-корнуольский. Но не совсем так. Я думаю, что это так… бретонский.

– Бретонский?

– Я никогда не изучала его, так что не могу быть уверена. Но я слышала кое-что о

Корнуолле, и я знаю, что бретонский язык является максимально приближенным к

корнуольскому языку. Они ведь так близко Корнуолл и Бретань. Разделённые друг от

друга только небольшой полоской моря.

– Бретань, - эхом отозвался Райклифф.
– Так Бретань во Франции. Вайолет кивнула.

– Та самая Франция, с которой мы воюем.

– Да.

Все в бальном зале были начеку. Вайолет заметила тревогу в их глазах, когда люди в

форме посмотрели друг на друга. Француз, выброшенный на берег Спиндл-Коува? Как

милиция, они были организованы, чтобы предотвратить это самое событие.

– Спроси его, откуда он взялся, - сказал Райклифф.
– А другие есть?

Лакей вернулся с одеялами. Но когда он двинулся, чтобы накрыть ими дрожащего

человека, лорд Райклифф остановил его открытой ладонью.

– О чем это он говорит, мисс Уинтерботтом? Мы должны знать, если на бухту напали.

– Он говорит только одно, что я могу понять. Эта одна и та же фраза, снова и снова.

– Что это?

Она касается кончиками пальцев щеки мужчины.