– Так ты остаёшься на ночь?

– Да, ма. Кстати, надо позвонить, предупредить, что задержусь до завтра.

Костик взял телефон и вышел из квартиры…

Писательница огляделась в полупустой гостиной. Неплохо.

Вот сюда к окну встанет кресло-качалка, которую она возит за собой, куда бы ни поехала, а вот сюда надо поставить стол – кофе пить. На эту стену – её драгоценное зеркало. Вот только Костик приедет и всё сделает…

На этой мысли она вдруг замерла. Рашит уехал, опять обиженный на установленную ею дистанцию, а Костика всё ещё нет.

Она совсем одна в пустом доме, к тому же совершенно чужом.

«Совершенно одна. Одинока, так как чужая. Совершенство одиноко…»

На неё вдруг нахлынула такая тоска, смешанная с дикими страхами, неизжитыми с раннего детства, что она всхлипнула. Жалкий звук эхом отскочил от пустых стен, многократно усилившись, и заполонил всё вокруг. Она скинула каблуки и стащила шляпку, швырнув её на пол, прошла босиком на кухню и там, разыскав бокалы, кое-как открыла бутылку шампанского. Подумав, открыла вторую и с двумя бутылками и бокалом уселась на диван…

Костик поднажал на последнее ускорение и вдруг поймал ветер. Это ощущение он испытал в детстве, несясь на первом самокате. И потом всячески искал его, став спортсменом. Сейчас он словно не бежал, а летел, подхваченный тёплым воздушным потоком, поднимался над собой и над землёй. В таком состоянии он выхватывал из окружающего мира лучшие идеи, а на соревнованиях словно получал крылья, и товарищи по команде называли это «Рогов упёрся рогом, теперь попрёт – никто не обойдёт!», потому что у него словно сил прибавлялось.

– Ох!

– Ой!

Он затормозил, сбив кого-то в сгустившихся сумерках.

– Как вы?

– А вы?

– Это вы?

– И вы?

– Вы, что? Меня преследуете?! – спросила девушка с одной серьгой.

– Да больно надо! – Костик всё же протянул ей руку и помог подняться.

– Больно, точно, – и она растёрла лоб.

– Ты это, извини. Задумался.

– Сама замечталась. Чёрт! Наушники куда-то улетели!

– Потеряла?

– Угу! Второй раз за день! – Она начала оглядываться. – Пропали!

– Зато первые нашлись, – сказал Костик, вытаскивая наушники из кармана.

– Откуда? Хотя… Да… Давай.

Она вставила в уши наушники и посмотрела на него.

Костик вдруг тоже уставился на неё во все глаза. В сумерках она казалась нереальной, волосы распушились тёмным облаком, а глаза мерцали холодными голубыми звёздами. Она одёрнула на себе стильную майку.

– Дорогу даме не уступите?

– А спасибо не скажешь?

– За что? Вы меня сбили! – возмутилась она, вытаскивая один проводок.

– Ну, это кто кого ещё сбил! Прямо в объятия влетела.

– Что? Это вы меня весь день преследуете, чуть не покалечили! И на «ты» мы с вами не переходили, хоть вы и перешли все границы.

– Тебя послушать, так я прям диверсант! И давай уже на «ты»!

– Ты псих, тебе лечиться надо. Пока.

Она побежала в противоположную сторону.

– До встречи, чокнутая!

Он осмотрелся и повернул к дому. Лечиться ему надо! Надо не лечиться, а лечить, но он лечить не может. Не может лечить, а может калечить. Или лечить покалеченных. Калеки. Работа. Коллеги. Богадельни. Дело надо делать. Дело!

– Возвращаться надо. Госпожа Альфия посоветует, – сказал он себе вслух.

И Костик снова поднажал на ускорение – до подъезда…

На утреннем базаре он купил свежей пахлавы и клубники, прихватил чай и кофе в ларьке на выходе, в гастрономе взял яиц и колбаски с куриной грудкой, да ещё решил зайти в хозяйственный магазин и купил полироль и пару тряпок.

В арендованный ими дом Костик вошёл, нагруженный пакетами.

– Госпожа Альфия! Это я!

Она лежала около дивана в неестественной позе, волосы полностью закрывали лицо.

Пакеты шлёпнулись на пол.

– Госпожа Альфия! Госпожа Альфия?!

– М-м-м-м-м…

– Да твою ж мать! – рявкнул Костик и выдохнул, – наклюкалась!

Он встал и разобрал пакеты, распихав продукты в холодильник, а всё остальное – по полкам. Потом вернулся в гостиную. Она всё ещё лежала на полу.

– До смерти напугала! Вот оставить бы тебя так, как есть!

Он поднял её на руки и отнёс в спальню. Потом принёс мокрое полотенце.

– Что за садизм?! М-м-м, – простонала романистка.