Что-то тянуло ее за живот. Движение было не выбором, а приказом. Ее ноги поехали по полу, хоть разум выл, что не хотел двигаться. Она не знала, кто ее звал.

Казалось, что-то другой двигает ее рукой, открывает дверь.

Мака стояла посреди кружащихся белых огней. Они искрились на ее плечах и отбрасывали холодный блеск ее глазам. Она потеряла краски, стояла в свете луны, и тени сплелись с ее волосами.

— Леди-фейри, — сказала Сорча. Ее ноги замерли у края мостика. — Я не думала, что увижу вас тут.

— Не думала. Иначе зачем смывала грязь в моем фонтане?

— Это была кровь ребенка. Одного из ваших детей.

— Я не зову фейри своими детьми, как и этого Пуку, — она произнесла последнее слово как ругательство. — У Неблагих могут быть животные, мои — среди Благих.

— Так вас должны знать? Как мать, что отказалась от своих отпрысков?

— Ты осмелела, это хорошо. Для этого задания тебе нужны силы.

— Что еще вы от меня попросите? — рот Сорчи раскрылся. — Я уже пытаюсь уговорить его уйти с острова.

— И где успех? Я видела, ты завела друзей, не убеждая лорда острова уйти.

Сорча не могла с этим спорить. Она мало старалась.

— Я пытаюсь подружиться с ним, чтобы убедить Камня…

— Камня? — Мака вскинула брови. — Ты назвала его?

— Да. Как иначе нам общаться?

По воде пошла рябь, Мака шагнула вперед. Огоньки разлетелись, спрятались под листы кувшинок. Неровные края одежды показали сияющее оружие на ее руках и бедрах.

Сорча сглотнула. Она примет смерть, если она придет сейчас. Не было ничего благородного в попытках увести мужчину из дома, а она не хотела лишаться этого. Камень заслужил право выбора.

— Трусиха, — прошептала Мака. Она провела пальцами по горлу Сорчи. — Ты мешкаешь, потому что хочешь, чтобы он принял решение за тебя. Если ты не справишься, тогда виноват будет он, а не ты.

— Это не так, — ее горло сжалось. — Я не хочу заставлять его принимать решение, к которому он не готов.

— Пока ты ждешь, твой народ умирает.

— Моя семья.

— Твой отец жив, как обещано. Кровавые жуки распространяются, а ты забываешь о цели.

— Я не могу такое забыть.

— Мне все равно, выполнишь ли ты сделку. Но сделка еще в силе. Если не приведешь хозяина острова на материк, я отпущу здоровье твоего отца. Мне не нужно напоминать, как плохо ему без тебя.

Сорча задрожала.

— Прошло всего несколько недель.

— Ты не совсем в Другом мире, но ты на границе. Тут время идет иначе.

— Что?

Мака отошла от нее с утомленной и понимающей улыбкой.

— Осторожнее, человечек. Я постараюсь помочь тебе, но время не на твоей стороне.

Сорча отпрянула, чуть не упала с мостика. Что она сказала? Ее мысли путались.

— Как долго меня не было? — закричала Сорча. — Как долго, Мака?

— Это не мне говорить. Спеши, дитя!

— Мака! ответь мне!

Вода замерцала, магия задела ее поверхность, и Туата де Дананн пропала.

Слезы обжигали глаза Сорчи, лились по ее щекам от паники. Она отсутствовала месяцами? Годами? Как она могла забыть, что время здесь иное?

Но она не была в доме фейри. Гибразил был между ее миром и Иным. Ее не было не больше пары месяцев, да?

— Что они обо мне думают? — прошептала она. — Я не бросала вас! Я бы так не сделала.

Но она так сделала. Воспоминания о семье заменили Сорче реальность. От этого она забыла тепло их прикосновения, звук их голосов и поддержку их объятий.

— Мне так жаль. Нельзя было теряться в магии этого места.

Глава восьмая

Буря

Сорча расхаживала у двери кухни. Она два дня обдумывала слова Маки, сочиняла, что скажет, и представляла, как он отреагирует. Она не знала. Камень был непредсказуем. Сначала он был ужасен, потом добр, а потом даже не взглянул на нее.

Ей не хотелось вернуться к его решению выбросить ее из замка, с которого они начали. Он мог быть джентльменом. Ей нужно было воспользоваться этим.

Она решила нарядиться. Надела зеленое бархатное платье и закружилась перед Боггарт, спрашивая, как она выглядит. На теле Боггарта появились коричневые участки, она потерла руку и захлопала.

Но это было неправильно. Сорча не пыталась впечатлить его своей красотой. Ей нужно было, чтобы он воспринимал ее всерьез. Кровавые жуки были страшным недугом, и ему нужно было понять, насколько плачевны обстоятельства.

Она переоделась в платье, в котором работала повитухой. Пятна были на белом фартуке, края обтрепались. Это подходило разговору.