Позже Ярослав изменит мнение, но пока что до этого было довольно далеко. Он попытался собраться с мыслями и вычленить из сонма вопросов главный («как же так и что теперь делать» — не считается, его не этим людям надо задавать), в итоге спросил:

— Кто ты такой?

— Я — в некотором роде и есть этот торговый центр.

Ярослав не стал ничего переспрашивать, а просто продолжил на него смотреть в ожидании нормального ответа. Очевидно же, что такое объяснение ничего не объясняет.

— Можно сказать, что я дух этого места, если так тебе будет понятнее.

О да. Гораздо понятнее, конечно. Он снова промолчал.

— Когда мы встретились в прошлый раз, ты мне тоже не поверил, и мне пришлось демонстрировать тебе всякие дурацкие фокусы, вроде перестраивания стен и исчезновения прилавков. Но на этот раз ты приехал на восьмой этаж трехэтажного здания, сам бы должен понимать, что критичность стоило оставить где-нибудь в лифте, — с упреком и даже немного обиженно сказал красавец.

— Точно. Лифт, — от упоминания о нем в голове у Ярослава что-то щелкнуло, и он наконец-то вспомнил о том, зачем на самом деле сюда пришел. — Если все так, как ты говоришь, то куда ты дел ту пиццерию, которая была на месте лифта?

"Дух места" понимающе улыбнулся.

— Тебя интересует пиццерия или Рита?

— Вы сами знаете, — пожал плечами Ярослав. Какой смысл отпираться? — Где она?

— Мы за ней не следим, — сказал красавец. — Скорее всего, отлучилась поесть. Поэтому пиццерии не стало, она только на ней и держится. А я просто воспользовался тем, что место свободно. Но если хочешь, можем ее найти.

Ярослав просто кивнул, потому что понял, что если будет задавать каждый вопрос, который приходит ему в голову, то, во-первых, никакого времени не хватит, во-вторых, голова его бесславно лопнет, не вместив ответов. Но у нас примерный список вопросов есть.

Почему Рита не ест в своей пиццерии, а отлучается куда-то? Что значит «только на ней и держится»? Каким образом заведение может «держаться» на человеке? И человек ли Рита? Где теперь расположен районный психдиспансер? Дадут ли ему справку, когда он будет менять водительские права? Точно ли ему покажут Риту или этот красавец его дурит? Существовала ли Рита на самом деле? Не лежит ли он в коме, красиво галлюцинируя? И если да, то когда началась галлюцинация? Он хоть последний объект сдать успел? Как, все-таки, в ту стену попал лифт? Управляет ли этот мужик лифтами лично или просто понтуется? И если управляет, то на кой черт ему технический директор, он же сам все может? Стоит ли спросить его насчет загробной жизни или это не по его профилю?

В общем, Ярослав просто кивнул. Красавец взял пульт, включил телевизор, некоторое время сосредоточенно пялился в пустой экран, потом сказал:

— Ну да, угадал. У Риты обед. Не уверен, правда, что тебе будет приятно на это смотреть.

Ярослав встал, подошел так, чтобы было видно происходящее на экране, и убедился: да, смотреть было чрезвычайно неприятно. Изображение (очевидно, с камеры внутреннего наблюдения… или нет? Или у этого типа тут какие-то свои способы слежки?) демонстрировало какое-то полутемное помещение — из тех, что для персонала. Он отстраненно подумал, что вот именно так он бы и выглядел, если бы поддался порыву затащить эту… Риту куда-нибудь. Но он этого так и не сделал. И теперь наблюдал за тем, кто все-таки осмелился это сделать. С одной стороны, это было не то чтобы даже обидно… Ярослав вообще слов подходящих не знал для того, чтобы описать это чувство. Он, значит, с ней за ручку ходил, и то не каждый раз, как малолетний идиот какой; жался, мялся, чего-то боялся. А надо было, оказывается, сразу — вот так! С другой стороны, ну, сделал бы он «вот так». И Рита тоже сделала бы с ним «вот так».

Он не видел лица мужчины, его загораживал угол какой-то мебели, зато Рита сидела на нем прямо лицом к камере, как будто специально так расположилась. Хотя, может быть, и специально. Что он о ней знал-то, вообще говоря? О ней, о ее повадках. Может, она, ко всему прочему, еще и эксгибиционистка?.. Рита сидела с задранной юбкой, в расстегнутой блузке, обхватив мужчину ногами, и смотрела на него спокойно, с легкой улыбкой. Мужчина лежал под ней и не шевелился. И не удивительно. Прямо из его голой груди росло нечто, отдаленно напоминавшее цветок. Бутон, постепенно набухающий на гибком, вертком, будто бы живом стебле. Хотя почему «будто»? Именно живом. Вряд ли можно оставаться в сознании, когда с тобой происходит… такое. Интересно, это больно?

Вдруг бесстрастное выражение на ритином лице сменилось ожиданием, нетерпением, а потом легкой досадой. Цветок распустился.

— Понимаешь, ладно продавцы, всякие там менеджеры торговых точек и так далее. Если поддерживать реальность вокруг них в относительном порядке, то они ничего и не поймут, — тихо объяснял тем временем "дух места". — Но другие, более внимательные, неизбежно заметят исчезающие и появляющиеся магазины, лифты, двери или наткнутся в подсобке на что-нибудь странное… в общем, людей сюда приходится подбирать. Таких, чтобы верили своим глазам и при этом не боялись. Вот например, у нас недавно мигало электричество во всем здании, потому что одна умная особа решила провести эксперимент с вдохновением трех разных частот… и как, спрашивается, объяснить техническому директору, что неполадки искать не нужно, дело не в них?

Он-то откуда знал, как такое объяснять. Ему бы для начала понять это все.

Изображение было черно-белое, и цветок, темнеющий невнятным пятном, казался грязно-серого цвета. Ярослав почему-то был уверен, что он на самом деле такой. Даже «в цвете». Рита вздохнула — поднялась и опала полуприкрытая грудь, — одной рукой покрепче прижала свою жертву (в этом он уже не сомневался) к полу, а вторую руку запустила в цветок. Облизала ладонь, откинула голову назад, как бы смакуя.

— Он хоть жив-то останется? — спросил Ярослав и подумал, что, по идее, должен бы возмутиться, броситься спасать человека от ангелоподобной нежити Риты, снова и снова зачерпывавшей что-то из темного цветка. Но нет, спасать этого типа не хотелось нисколько. Да он бы ему с удовольствием двинул с нос, как тому мальчику пару дней назад. А потом повторил бы. И еще разок. Ревнует он, что ли? Вот это… существо ревнует? К его, существа, еде?.. Да нет, вряд ли. Обидно просто.