– Прочел ваш ореол. – Пошутил монах, и опять понял, что зря – должно быть девушка знала, что четкие ореолы, которые смог бы прочитать монах, бывают лишь у одаренных людей, имеющих предрасположенности к любого вида магии. – Шучу, – поспешно поправил себя он, – надеюсь с ней все в порядке?

У девушки не перестали гореть щеки, но глаза погрустнели, кончики губ опустились вниз. Она попыталась улыбнуться, но печаль не давала этого сделать:

– Маменька болеет, у неё уже третий день подряд жар, с ней сестрица сидит…

– Вы же в Монтэре живете, почему не обратились в монастырь? – удивился Стижиан, ведь нередко в город высылали с десяток монахов, которые более-менее дружат с заклинаниями исцеления, и те ходили по городу, излечивая людей.

– Маменька отказывается, думает нельзя из-за такой мелочи беспокоить слуг Богини… – Молодая кондукторша приложила руку к губам и глаза её налились слезами.

– Так, барышня, вы только не плачьте. – Стижиан засунул руку во внутренний карман плаща и вынул оттуда старый маленький блокнот с пожелтевшими страницами. – Сегодня же, после семи утра отправляйтесь в монастырь и от моего имени обратитесь к мастеру Тео Ветру. Не надо бояться гнева Богини и всё такое. Он поможет вам.

Стижиан нацарапал тонким карандашом свое имя и имя отца на листе блокнота, вырвал его и вручил девушке. Она посмотрела на этот клок бумаги с таким видом, будто бы монах дал ей один из осколков Северной звезды. Девушка, напрочь забыла о нормах поведения: она все же расплакалась и бросилась ему на шею, затем показала как красиво умеет делать реверанс, спрятала клочок бумаги где-то в зоне бюстгальтера и пошла дальше собирать оплату за проезд. Стижиан, натянуло улыбаясь, провожал девушку взглядом.

Три часа дороги тянулись целую вечность: за окном ещё царила ночная тьма, она постепенно рассеялась часам к семи, так что пейзажем за окном полюбоваться не удалось, да и нечему там уже было любоваться – Стижиан знал каждый куст и каждое дерево, растущее вдоль этой Монтэро-Ормартской железной дороги.

Находясь в полузабытьи, Стижиан в половине восьмого доехал до Ормарты. С магами, точнее с учениками магистров, Стижиан должен был встретиться у Склепа в девять утра, а это значило, не без ехидства думал монах, что они уже скорее всего завернулись в свои шелковые одеяние и пешочком топают на место встречи – путь незнакомый, неблизкий и пугающий слабонервных, да и утро не было не из теплых.

Стижиан усмехнулся и, взяв посох в руки, отправился в свою любимую и обожаемую таверну "У Трёх Королей". Никто не знает, как связано это название с тем обилием вкусностей, которые там подают. Таверна была более, чем приличная, и, несмотря на то, что там продавался немалый ассортимент спиртного разной цены и качества, дебоши здесь устраивались редко. Стижиан же приходил сюда ради мясных блюд.

Таверна располагалась в нескольких шагах от перрона. Это было двухэтажное здание из темной древесины, с большими широкими окнами, на которых висели бархатные занавески. Здесь работали пара привлекательных официанток, за которыми охотились почти все завсегдатаи, родившиеся мужчинами, и группа музыкантов, выступающих почти каждый день. Стижиана тут знали и принимали примерно следующими словами:

– Ох, смотрите, худые святоши кормиться пришли! – Загорланил хозяин таверны Мэдди, едва Стижиан переступил порог. Того всегда умиляло это выражение, ведь несмотря на отсутствие у него пивного пуза, назвать монаха худым было трудно: сплошные мышцы. – Вам, сударь, как всегда? Жареное, без гарнира и в двойном размере?

– О нет, мне сегодня один кусочек и с гарниром. – Стижиан подошел к стойке и пожал маленькую пухлую руку Мэдди, который тут же, щелкнув пальцем, убежал на кухню, и монах ему больше ничего сказать не успел.

Внутри помещение казалось куда большим и просторным, нежели выглядело с улицы: круглые деревянные столики с круглыми стульями, несколько пивных стоек, стоящих в ряд от входной двери. Людей не было вовсе, и не мудрено, сейчас всего-то полдевятого утра, и Стижиан смог занять свое любимое место – в дальнем углу комнаты, что за дверью на кухню. Та всегда была нараспашку, так что перекрывала собой свет огромной люстры, висевшей под потолком, и скрывала человека, сидевшего за этим столиком. В первые несколько посещений заведения Стижиан выбирал этот столик поскольку не хотел, чтобы посетители, а они в большинстве своем были глубоко верующими людьми, видели его.

Минут через пятнадцать суетливый хозяин, пару часов назад отпустивший всех официанток по домам, прибежал с подносом в руках. Чуть ли не приплясывая, должно быть Мэдди, как в принципе и всегда, был немного навеселе. Он поставил перед монахом большую тарелку с огромным и ароматный куском прожаренной свинины и жареного картофеля с грибами на ней. Стижиан склонился, жадно вдыхая аромат своего любимого блюда, и, едва довольный собой хозяин удалился, принялся уплетать за обе щеки поданную вкусность.