— Мне никогда не стать тебе ближе, чем она.

— Мм…

— Осуждаешь?

— Нет. Ты лучшее, что со мной случалось. Будь счастлива.

Закрываю за собой дверцу. И не ощущая ног, иду домой.

Дома пусто и неуютно. Я больше не плачу. Нет повода. Нет ни обиды, ни горечи… Только пустота. Она звенит. И я лежу, смотрю в потолок. Утро. Тридцать первое декабря…

День подарков. Я всегда покупала подарки в этот день. Кому покупать? Надо кому-то покупать.

С трудом привожу себя в вертикальное положение. Вчера так ничего и не поела за весь день. Голова кружится и тошнит. Находясь в эмоциональной коме жарю себе пару яиц и делаю кофе. Но не съедаю и половины. Телефон вздрагивает на столе. Мой желудок сжимается.

Только не звони мне, пожалуйста… — про себя умоляю я Кирилла.

Я ничего не понимаю итак про себя. Не сбивай меня, не путай.

Хотя уверена, что он и не станет. Не будет никакого вежливого формального общения “бывших”. Настойчивого давления. Напоминания о том, что он все еще носит кольцо и я могу передумать. Это не про него.

И я не ошибаюсь, это не Кирилл. Номер незнакомый.

— Да?

— Александра Малинина?

— Да.

Сердце колотится, как будто-то что-то случилось.

— Следователь Андреев. Вы меня помните?

— Конечно. А что случилось?… — прижимаю я руку к груди, пытаясь успокоить скачущее сердце.

— Звоню сообщить, чтобы Вы были в курсе. Ваш брат, Петр Малинин, задержан. Сейчас находится в СИЗО. Можете больше не волноваться. Ему инкриминируют разбой и воровство, перепродажу краденного. Выйдет он отсюда нескоро.

— Ммм… А я могу его увидеть как-то?

— Записывайте адрес. Сегодня до обеда. Потом, только после Нового года.

— А что привозят людям… которые в СИЗО? Наверное, можно не все.

— Хм… — растеряно. — Перешлю Вам памятку.

— Спасибо большое.

Держа пакет в руках я иду за надзирателем. Здесь длинные коридоры, тусклое освещение. Это все давит. Мне очень тяжело. И страшно, когда двери с лязгом закрываются за моей спиной. И я стараюсь не думать о Кирилле и Арине сейчас. Потому что все мысли скатываются в их прошлое. Я ничего не знаю о нем, но уверена СИЗО это курорт по сравнению с тем, где были они. Внутри меня всё дрожит от ужаса.

В комнате для свиданий сотрудник подробно исследует все, что я положила в пакет для Петра: белье, сигареты, чай, конфеты, мед, еще какие-то продукты… пару книг, немного теплых вещей.

— Книги убирает в сторону.

— Нельзя?

— Только после проверки цензором.

— Ясно.

Через некоторое время я вижу как выводят Петра. У него ссадины на лице и глаз затек от синяка.

Мы садимся друг напротив друга через длинный стол. Недалеко стоит надзиратель.

— Здравствуй, Петр.

— Здравствуй. Если пришла просить каких-то подписей на документы по квартире — не получишь.

Ему передают пакет. Заглядывает.

— Что это?

— Это тебе…

— Зачем?

— Больше ведь никто не принесет. Да и праздник… Ладно, я пойду.

Встаю.

— Буду передавать иногда.

— Это тебе не поможет, — кривит он губы. — Ничего не подпишу.

— С Наступающим.

Ухожу.

Мне не обидно, нет. Мне пусто. Мне пусто и жаль, что все так, а не иначе. Но я ничего не могу с этим поделать. Свиданий больше не хочу. Привозить нужное — буду. Брат ведь… Взамен ничего не жду. Пусть думает себе, что я пытаюсь купить его сговорчивость. Каждый ведь решает сам в какую правду верить, вспоминаю я слова Кирилла.

Вырвавшись из тёмных давящих стен, вдыхаю поглубже. Стальная дверь с грохотом закрывается, заставляя меня съежиться от скипа и этого звука.

Подальше отсюда… Страшное место. Главное, чтобы Кирилл сюда никогда не попал. Он иногда очень импульсивен и словно не осознает границ дозволенного. Хорошо, что Арина рядом с ним. Уверена, она не позволит ему сойти с ума и натворить чего-нибудь. Она ему нужна.

Долго брожу по магазинам, не желая возвращаться домой. Везде музыка и праздничная атмосфера, ёлки, гирлянды, радостные или озабоченные чем-то люди. Как инопланетянин брожу среди них. Мы словно разного вида. Так было всегда. А сегодня это в тысячу раз острее. И я разглядываю людей… Им всем куда-то нужно, к кому-то нужно. А мне нет. Я снова одна.

На витрине магазина рекламируют самообучающегося робота. Забавный…

Покупаю подарок для младшего брата. А потом и для мамы. Она любит золото. Выбираю для неё серьги. Моей пустоте не наполниться там. Но я еду. Старый двор… Уже лет пятнадцать сломанные качели стоят на подломленной ноге, словно в стальную трубу опоры врезалась машина. Может так это и было. Я уже не помню.

Я вообще мало что помню из детства. Мне не хочется вспоминать и слишком уж жалеть себя. Пусть моё детство и не было счастливым, но и страшным не было тоже. Наверное, это уже много.