Я замолкаю, уплывая в свои мысли.

— Мама?

— Я или обуза или средство для решения проблем. Ребенком мне побыть не посчастливилось.

Арина сжимает молча мою кисть, лежащую на подлокотнике кресла.

— Ты такая… хрупкая. Как ты выжила? Как ты выжила не огрубев? Я не смогла.

— Я не знаю. Мне кажется я выжила не полностью. А иногда мне кажется, что я в процессе “умирания”. Но жизнь не была ко мне слишком жестокой. Все было болезненно, то терпимо. Ты говорила про плен…

— Не надо тебе этого знать, — ее голос становится опять ломким и грубоватым. — Мне не надо было говорить. Как-то вырвалось.

— Ладно…

— И не смей “умирать”. Слышишь? Пусть этот мир идёт нахуй.

— А ты не смей пить за рулём. Это саморазрушение.

— Саморазрушение — наше все!

— Наше?

— Ну да… Тех, кому не удалось побыть детьми.

— Да. Наверное. Но ты все равно не делай этого. Где-то глубоко внутри ты такая же как я.

Хмыкает.

— Это вряд ли…

Опять закрываю глаза. Горячие шары массажного кресла, перекатывающиеся под спиной расслабляют. В какой-то момент сердце вдруг подпрыгивает внутри. Чувствую, как кто-то садится у меня в ногах и на мою щиколотку ложится тяжелая рука.

Распахивая глаза, рефлекторно подтягиваю ногу.

— Привет, красавицы!

Двое молодых мужчин. Чуть постарше меня, но моложе Арины. Тот, что присел ко мне, удерживает мою ногу. Не грубо, но настойчиво.

— Руки убрал от неё свои!

— Эй… — обольстительно улыбается ей второй. — Зачем так грубо?

– Грубо — трогать чужое. Убери руку.

— Быть может твоей подруге нравится? — улыбка мужчины, который прикасается ко мне становится злой и вальяжной.

— Мне не нравится, — отмираю я. — Не трогайте меня.

Руку не убирает. Мы встречаемся взглядами.

— Какая злая у тебя подружка. Давай сбежим от нее?

— Отпустите! — хмурюсь я.

Мне неприятна его настойчивость, и еще я чувствую очень жесткие эмоции Арины: отвращение и раздражение. Это меня тоже выводит из равновесия. Атмосфера резко накаляется.

— Убери руки — последний раз говорю, — зло прищуривается Арина.

Мужчина игнорирует. И она с рычанием выплескивает ему в лицо свой Махито.

— Сучка! — подлетает он на ноги, брезгливо вытирая с лица коктейль.

— Эй! — окрикивает официанта Арина. — Вызовите охрану, нам мешают отдыхать.

Тут же подходит администратор. Небольшая перепалка, и она отводит от нас этих мужчин.

С колотящимся сердцем я растерянно ложусь обратно на шезлонг. И Арина, как ни в чем не бывало делает это тоже.

Перевариваю ее эмоции и ощущения от произошедшего.

— У тебя есть мужчина, Арин?

— Ммм… В каком-то смысле — да. Ты не проголодалась?

— Да, я бы съела чего-нибудь.

— Поехали в грилль?

— Я бы хотела заехать домой.

— Зачем?

— Взять телефон… ну и вообще… Я хочу домой, наверное.

— Возьми мой, — протягивает мне телефон. — А зачем домой? Мы покушаем и поедем к нам.

— У меня такое ощущение, что Кирилл приставил тебя ко мне в качестве… мм… — подыскиваю я слово.

— Ну… — пожимает она плечами. — Он не хочет терять тебя из виду. Это нормально.

— Не очень, на самом деле. Все происходящее с трудом можно назвать нормальным.

— Тебе не понравилось у нас в гостях?

— Да нет… Не в этом дело. Просто это “в гостях”, а…

— Ну, продолжай…

— Долгое пребывание в гостях… от него устаешь.

— А ты потерпи пожалуйста еще немного. Пусть успокоится, ладно?

— А он переживает?

— Очень. Он перенервничал с твоим побегом. А у него сейчас аврал. Побудь рядом, хорошо?

— Тогда давай купим немного продуктов и приготовим обед дома. У вас, — поправляюсь я.

Арина смеется.

— Я что-то не так сказала?

— Да нет… Просто его спальню ты уже лишила невинности, теперь очередь за нашей кухней, да?

— Вы что совсем не готовите?

— Ну почему? Мы варим кофе…

— Кир, мы дома!

Выдыхая, с облегчением ставим многочисленные пакеты у холодильника. Оглядываюсь. Обеденного стола нет. Только невысокий журнальный у дивана. Хм… Я и не заметила сразу.