— Вы просто не знаете истины, — тихо ответил Енк.

Кюзиций не показывал эмоций, и все же бровь его дрогнула.

— Истины?!

— Я хочу открыть Императору не только координаты, но и истину о происхождении Семи миров. Мы все один народ, они не мутанты, и я уверен, что, узнав это, Император проявит милосердие.

Кюзиций изменился в лице. И посмотрел на восемьсот седьмого еще более разочарованно.

— Посмотрите вниз, восемьсот седьмой! — приказал господин. — Что вы видите?

Енк опустил взор вниз. Они залетели в прозрачный тоннель соединявший четвертое и третье звено. В этом месте хорошо просматривались нижние звенья, заключенные в прозрачных пузырях. Огни внутри них горели совсем тускло.

— Я вижу нижние звенья, — ответил Енк.

— Ты видишь мертвецов, — произнес Кюзиций. — Звездолетов на всех не хватает, об этом узнали в нижних звеньях. Рабы устроили бунт и стали ломиться в высшие звенья. И император, от которого ты ждешь милосердия к мутантам, повелел перекрыть им кислород.

От неистовой боли у Енка прострелило в груди, но он не подал виду.

Енк опустил глаза. Кюзиций с упоением наблюдал его реакцию, комментируя:

— У вас же когда-то там жили братья, сестры, мать.

Лицо Енка осталось каменным и холодным.

— Я давно отрекся от этих людей. Я не знаю их. Я служу моему Императору, — без эмоций ответил он. Казалось, что не участился даже его пульс.

Не веря в его безразличие, Кюзиций довольно улыбнулся, понимая, что сделал упрямому и бестактному восемьсот седьмому очень больно.

Они летели по тоннелю все дальше, и скоро должна была возникнуть преграда. Свободный доступ был лишь к тоннелям, ведшем в нижестоящие звенья. Если требовалось попасть в звено выше рангом, то на это нужен был особый пропуск и обязательный проводник, причастный к высшему звену по крови и происхождению, готовый взять за гостя ответственность. Это правило распространялось на все звенья, кроме первого, туда доступ был закрыт даже для гостей.

У Ёнка был проводник, причастный к первому звену, но права пройти по золотому мосту по-прежнему не было. Кюзиций долго смотрел на Ёнка, точно пытаясь понять и разоблачить его. Словно не выдержав, он спросил:

— Что же там случилось с Вами такого, что вы забыли о субординации?

Ёнк оторвал глаза от окна и, не понимая до конца вопроса и не готовя заранее ответ, посмотрел на господина слегка отстраненно и словно не своими словами стал говорить:

— Иногда судьба дарит нам шанс побыть не тем, кем мы являемся, оторваться от реальности и попробовать себя в новой роли. И часто эта новая роль становится куда приятнее, потому как, возможно, именно в ней нам удается раскрыть свою истинную суть.

— Так значит, ваша истинная суть раскрылась в любви к мутантам?

— Познать свою истинную суть мне помогло часто возникающее там пограничное состояние между жизнью и смертью. Только когда находишься на волоске, понимаешь, что тебе поистине дорого.

— И что же дорого вам? — высокомерно, но с любопытством спросил господин.

— Мне дорога свобода, — не задумываясь, ответил Ёнк.

— Но по рождению вы раб, — хмурясь, указал ему Кюзиций.

— По рождению я человек с точно такими же правами, как и Вы! Иллюзорное право называть меня рабом у вас есть только в этом крошечном мире. На Голубой планете все станут свободными.

Кюзиций тяжело вздохнул, не разделяя настроя восемьсот седьмого. Если бы не координаты в голове этого зазнавшегося раба, он с наслаждением бы выбросил его за борт своей чаши.

Дойдя до середины тоннеля, их машина замерла возле сияющего синим переливом поля, преграждавшего дорогу в Третье звено. Обласкав чашу синими волокнами, считав информацию, материя втянула их внутрь, пропустив в новый город.

Они вырвались в небесное пространство над Третьим звеном и, не останавливаясь, просочились на промежуточную эстакаду, чтобы обогнуть город по дуге и добраться до следующего тоннеля, ведущего ко Второму.

Енк хватал обрывки проносящихся мимо пейзажей, аккуратно складывая в картотеку своей памяти, полностью отдавая отчет, что этого мира скоро не станет и память будет единственным, что останется от него.

Он поразился тому, насколько звенья не похожи одно на другое. Как вообще эта непонятная стеклянная конструкция под названием Пацифа могла объединять столь разнообразный и многочисленный народ, под единым знаменем клинка Сюйци?

Постройки третьего звена напоминали иглы, торчащие из почвы, огненно-рыжие к концам и синие к основанию. Сооружения были расписаны разноцветными люминесцентными красками, и не было из миллионов рисунков повторяющихся или хотя бы похожих друг не друга.