— Тебя потеряли, спасительница.

— Не глумись, спаситель. Как тебе церемония?

— Много слов, лишенных всякого смысла. Непривычно, — Ричард скорчил недовольную мину.

— Но зато теперь мы можем спокойно зажить в этом городе. Никаких больше дорог и непогоды! Представляешь? — Я мечтательно улыбнулась.

— К тому же тучами налетят женихи. Только успевай отбиваться от них.

— С чего ты взял?

Он поднялся и дошел до ближайшего дерева, совершенно неизвестного мне вида, с ветви которого сорвал золотистый лист. Вручил тот мне в букет. И только тогда ответил:

— Харот наградил тебя столь притягательными комплиментами, что за счастье быть супругом спасительницы станут бороться лучшие. Будь уверена. Я рад лишь тому, что не увижу этих боев. А то ещё задавят ненароком, — он фыркнул.

— Почему не увидишь?

В груди кольнуло.

— Анна, я не останусь здесь. Моя родная страна вновь открыта, и я хочу воссоединиться с сородичами. Им нужно восстанавливаться, они потеряли много ресурсов, как людских, так и иных.

— Ты навсегда уедешь, — без эмоций подытожила я. — А как же Маделин?

— Они жила без меня столько лет, переживет и теперь. Захочет — приедет в гости.

— Возьмешь меня с собой? — пролепетала в тщетной надежде на чудо.

— Нет. Живи спокойно. Без долгих дорог и непогоды, — передразнил он, но не посмотрел на меня.

— И мы больше никогда не увидимся?

— Почему? Я буду тебе писать и как-нибудь навещу или ты приедешь ко мне, но попозже. Мы ведь останемся друзьями?

— Да… Мы друзья, — тихо прошептала я.

А потом он просто взял и ушел. Листья из букета пали к ногам. Их мгновенно разнес ветер. Куртка, пахнущая Ричардом, до сих пор укрывала мои плечи, но не могла спасти от холода внутри. Я долго сидела на скамейке и когда окончательно замерла, направилась к себе в комнату.

Пасмурным днем, в котором осень граничила с подступившей зимой, мы с Маделин провожали Ричарда. Старушка рыдала, утирая слезы шалью, а я хмуро смотрела сквозь Ричарда, не представляя, каким образом проживу без него. Я слишком привыкла к язвительности, насмешкам и чертовски красивым глазам. Без Ричарда жизнь потускнеет. Но я обещала себе пережить расставание. Главное — не разреветься.

Ричард бегло попрощался со мной, прижав напоследок к груди, поцеловал Маделин в щеку, запрыгнул на вороного мускулистого коня, отданного самим Харотом из королевских конюшен, и поскакал. Я заворожено смотрела вслед удаляющейся фигуре. Он обучен верховой езде. Он, черт возьми, умеет всё на свете!

— Не переживайте, Ричард просто спешит к себе домой, — попыталась я утешить Маделин, которая громко всхлипнула.

— Нет. Он бежит от чего-то, что осталось здесь.

Она махнула рукой и, попрощавшись со мной, ушла. Обычная сгорбленная старушка с дикой печалью во взгляде, вновь потерявшая внука.

А я долго всматривалась в горизонт.

Он просто сбежал. Мы столько общались, мы обсудили всё. Кроме единственного касания губ в тот жуткий час, когда не оставалось надежды на чудо. Да только соображали ли мы на пороге смерти о значении какого-то поцелуя? Он был просто потому, что должен был быть. И неудивительно, что для Ричарда то мгновение не значило ровным счетом ничего. А для меня?

Я выдохнула. У меня есть многие часы одиночества для размышлений над прошлым, настоящим и будущим.

Почему мне так спокойно в этом мире, почему я так запросто сбежала из того? Ведь в этом тоже есть особый смысл. Или нет?

Многое уже никогда не станет прежним, с некоторыми вещами придется свыкнуться, что-то другое — навсегда забыть, а кого-то — потерять. Окончание в последней главе моей истории было поставлено, но то не было точкой. Скорее многоточие, неопределенное, неизвестное, тягучее. Моё…

Каждую неделю я пишу маме и с папой, но не отправила ещё ни одного письма. Увы, нет почты меж мирами. Конечно, можно попросить здешнего колдуна отправиться в Россию на денек-другой, но как-то не хочется. Будет сложно объясниться в том, мне известно про Кристань и про то, что я являюсь ребенком двух миров.

В голове до сих пор не укладывается, и никто, кроме меня, не знает о моем происхождении.

Да, тут нет техники, автомобилей и компьютеров. Меня как-то попросили воссоздать какую-нибудь технологию, но я потерпела фиаско, потому как мои знания в физике заканчивались на главе: «Земное притяжение», а в химии — «Определение валентности». На этом и разошлись. Что с меня взять? Я бывшая студентка, а не ученый с мировым именем.

Все двести четырнадцать дней, проведенных в статусе спасительницы (указом короля я была наречена именно ей), я привыкала к здешней жизни. К размеренности и монотонности, магиям и настойкам, милому говору базарных торговок и высокопарным речам министров.

Месяца тут называются иначе. А вот числа такие же, да и язык у них наш. Ах да, здесь он называется «межрасовым». Так-то, господа из штатов, русский язык межрасовый!

Ох, как я измучилась в процессе обучения. Вновь ощутила себя глупой школьницей. Самые лучшие преподаватели Столицы вдалбливали в мою голову знания. Чему-то я научилась, но большинство забылось спустя дни и недели.