– Ты даже не спросил моего мнения! Ты решил все за меня, и из-за чего? Из-за какой-то эфемерной защиты! Твой сохр тебя не очень-то защитил, – выпалила я, намекая на хромоту Айсара и потерю памяти, но тут же пожалела о сказанном.

– Я знаю, что мой зверь отдал за меня жизнь, – жестко сказал Лед. – И твой отдаст жизнь за тебя, если потребуется.

С этими словами он развернулся, взбежал, прихрамывая, на ледяной мост и скрылся в темноте леса на другой стороне ручья, оставляя меня наедине с сохром.

– Что же мне с тобой делать, малыш? – я потрепала его по загривку.

– Гррр, – ответил зверь.

– И я так думаю, – согласилась я с новым другом.

Мне уже совсем не хотелось его отпускать, но и Айсар был не прав – он не должен был решать за меня такие вещи. Это пугало и настораживало. Если седоволосый ведет себя так сейчас, то, что же будет, к примеру, через неделю-две пути? После женщины, с которой я жила в детстве, и руководителей дома-интерната никто и никогда так нагло не принижал значимость моего собственного мнения. Кирилл всегда умел слушать и слышать, поэтому я уже и забыла, как это, когда кто-то считает, что знает, как тебе будет лучше. Неприятное, выводящее из себя чувство.

Перебирая пальцами мягкую шерсть, я рассказала сохру всю историю своей жизни. Он оказался отличным собеседником – жалел меня, где было нужно, рычал возмущенно, когда я говорила о несправедливости, а главное, мне было с ним очень уютно, как будто бы я попала домой. Туда, где тебя всегда поймут правильно и поддержат.

В лагерь мы возвращались вместе со зверем. Прогнать его я не смогла и, признаться, не хотела. Сохр шел следом за мной на расстоянии всего в пару шагов, и это благотворно на меня влияло – я не боялась темноты и незнакомого леса, не опасалась, что не найду лагерь среди вековых деревьев, не переживала, что споткнусь об узловатые, кое-где торчащие из земли корни деревьев и разобью нос. С сохром я чувствовала себя в безопасности. И хотя я все еще немного злилась на Айсара, вынуждена была признать, что Айсар знает, что говорит – мой зверь меня защитит.

– Слушай, а у тебя есть имя? – вдруг спросила я.

– Аау, – ответил зверь.

– Вообще-то оно нужно всем. Ты не против, если я буду звать тебя Грозой?

– Рррау, – он был не против.

– Ну и отлично! – обрадовалась я.

Вот так мило болтая, мы дошли до небольшой поляны, освещаемой ярким огнем. У вновь разведенного костра сидел невозмутимый по своему обыкновению Эрдьяр и нервный Рох-а-Шуон. Побег не пошел ему на пользу – на левой скуле красовалась живописная ссадина, золотистые волосы растрепались, в них запутались сухие листья, что явно говорило о том, что монаршая особа успела поваляться на земле.

Айсар лежал на своем месте и старательно делал вид, что спит. Сказать по правде, за короткое время, проведенное с сохром, к злости за диктаторский поступок седоволосого примешалась изрядная доля благодарности за такой подарок. В детстве мне всегда хотелось иметь собаку, но родителям иногда и меня нечем и некогда было кормить. А потом я жила у бабки, и там уже я волновалась, чтобы хотя бы меня не выгнали из дому, не то, что собаку.

Сохр, конечно, собакой не был, но что-то мне подсказывало, что он даже лучше.

– Гроза, это мои… – я запнулась. – Спутники. Спутники, это – Гроза.

– Сохр, – задумчиво протянул Рыжебородый. – Сам пришел?

– Да, – улыбнулась я.

Я с удивлением почувствовала, что от негативных эмоций во мне не осталось и грамма. Вдруг я поняла, что впервые с того момента, как я покинула свой мир, я была счастлива. И никакие доводы разума не могли вытеснить из меня это чувство.

– Это большая удача, – заметил здоровяк.

– Почему? – спросила я, проходя ближе к костру и не убирая руку с загривка моего нового друга.

– Сохры редко выбирают себе хозяев и ценятся во всех мирах, – пояснил Эрдьяр. – Кроме твоего.

– Потому что в твоем мире они дохнут, – ехидно вставил Рох.

Эрдьяр бросил на него недовольный взгляд и уже мне сказал:

– Не волнуйся, мы подумаем, как решить эту проблему.

Бывший наследник короны насмешливо хмыкнул. Казалось, ссадина на королевском лице не только голубую кровь выпустила наружу, но и показала всю темную сторону натуры Роха. Я постаралась не принимать слова бывшего принца близко к сердцу, а лишь улыбнулась Рыжебородому. Ему я была благодарна за понимание и обещание попытаться помочь.

Потрепав Грозу по загривку, я направилась к Айсару. Несмотря на то, что он сделал, мне было стыдно за то, что я в порыве гнева выпалила ему, за то, что не увидела тень давней потери в его взгляде и за то, что намеренно старалась сделать больнее.

– Пойдем спать, малыш, – позвала я сохра, и в ту же секунду голова с длинными ушами нырнула под руку, требуя еще ласки.

Седоволосый так и не открыл глаз, когда я опустилась на лежак рядом с ним. Я украдкой взглянула в сторону костра. Говорить при посторонних не очень хотелось, тем более, было видно, что Рох уже весь превратился в слух. Каким-то неведомым образом Рыжебородый уловил мое смущение, хотя сам и головы в нашу сторону не повернул.