Охранник далеко. Где первый этаж, а где четвёртый? Да и не ответственный Василий Сергеевич сейчас дежурит, а, как на грех, в понедельник сменил его рыжеусый Семён. А он, в отличие от сменщика, не имеет привычки делать обходы школы перед сном, да и тетрадь приходов-уходов не проверяет на всякий случай, не то что его старший сменщик. А ведь они со Златой, болтушки-хохотушки, ещё посмеивались над Василием Сергеевичем, когда об этом его обыкновении узнали.

— Да, у вас не забалуешь! — смеялась Злата.

— Василий Сергеевич нелегальную иммиграцию учителей в нашу школу пресечёт на корню, с таким-то учётом! — вторила ей Ирина. — Захочешь в школе переночевать — не выйдет. Василий Сергеевеч найдёт и депортирует…

А вот теперь она лишена надежды оказаться сегодня дома. И всё из-за безответственного охранника Семёна! Ирина в досаде стукнула ладонью по коленке и, расстроенно кряхтя, встала. Ладно, у неё, в отличие от большинства коллег, условия в кабинете практически домашние. В лаборантской есть диванчик, укрыться можно курткой. Чайник опять же имеется, так что с голоду не помрём. Туалета, правда, нет. Ну, чай, не дети, до утра как-нибудь доживём, а там… И тут Ирина покрылась испариной, потому что поняла — день был не абы какой, а самая что ни на есть пятница. А их школа была обычной пятидневкой, а значит, в субботу и воскресенье не работала. А это в свою очередь значит… Тут мысль её немного застопорилась, и Ирина дважды медленно повторила вслух:

— А это значит… А это значит… Да что ж такое то! Это значит, что всё очень плохо!

Родители уехали к друзьям в Красноярск, те давно звали погостить, покататься на лыжах и полюбоваться знаменитыми Столбами. Вот папа с мамой и соблазнились. В последний раз на связь выходили вчера вечером и обещали теперь позвонить во вторник. Ну, это даже хорошо, а то их удар бы хватил, реши они, что дочь пропала. А больше искать её некому. Со Златой у них нет привычки созваниваться ежедневно, дел и без того хватает. А в выходные они и вовсе стараются друг друга не беспокоить. Так что… Так что придётся куковать на работе аж до утра понедельника, когда появятся коллеги и можно будет стуком сообщить о себе.

Ирина хмыкнула и нервно походила по кабинету, представляя, как в понедельник будет смеяться вся школа. Ей даже на секунду стало весело… Ладно, еда кое-какая есть: печенье осталось после чаепития, в сумке упаковка финских хлебцев, да конфет несколько штук завалялось. До понедельника протянуть можно. Но вот вопрос туалета её волновал не на шутку.

Случилось так, что этот же вопрос волновал и Злату Андреевну, на помощь которой совершенно не надеялась её пленённая подруга. Златин класс снова был дежурным. Вне очереди, так как заболела учительница географии, чьи дети должны были дежурить по графику. Ожидалась очередная проверка, и Полина Юрьевна попросила закрыть образовавшуюся брешь безотказную Злату. Та, конечно, отказаь не смогла.

Неделя выдалась непростая. Помимо комиссии, начала новой четверти и нескольких драк на долю Златиного класса выпали и пять потопов, приключившихся в разных туалетах на разных этажах. Никак не могли понять, была ли это случайность или всё-таки диверсия.

Один раз всё зашло так далеко, что вода из Лермонтовского туалета преодолела невысокий порожек и широко и привольно вылилась на просторы рекреации. Лермонтовский туалет был обязан своим гордым, но вполне очевидным именем непосредственной близости к кабинету математика Михаила Юрьевича, которого неоригинально и вполне ожидаемо ученики прозвали Лермонтовым. А вышеупомянутый математик был человеком невероятной, просто фантастической рассеянности. Поэтому, выйдя из кабинета на перемене, новообразовавшееся препятствие он не заметил, стремительно направился к лестнице, бороздя воды Лермонтовского разлива, как тут же окрестили потоп остроумные Златины дети, и, поскользнувшись, рухнул на пол с высоты своего двухметрового роста.

Злате и её детям пришлось не только ликвидировать последствия потопа, но и приводить в божеский вид изрядно подмоченного Лермонтова, то есть, конечно, математика. К счастью, был он человеком не только фантастически рассеянным, но ещё и невероятно добрым. И совершенно не рассердился. Даже рвался помочь в устранении последствий стихийного бедствия. Но Злата, зная способность Михаила Юрьевича усугублять и без того плохое, с трудом убедила его отказаться от участия в уборке. Правда, заняли уговоры добрых полчаса. Чуть ли не больше, чем само наведение порядка. Поэтому измученная потопами Злата Андреевна, уже сдав дежурство и собираясь домой, напоследок отправилась инспектировать проблемные места, чтобы на выходные оставить всё в полном порядке, целости и сохранности.

Начать решила с верхнего четвёртого этажа и двигаться вниз. Благодаря этому обстоятельству, не успевшая толком прочувствовать все прелести одиночного заключения Ирина вдруг услышала в тишине коридоров бодрое постукивание каблучков. Не веря своему счастью, она подбежала к двери и энергично заколотила в неё. Цоканье резко затихло, будто человек неожиданно налетел на препятствие и замер, стоя на одной ноге. Собственно, так и было. Ошарашенная Злата, услышав стук, остановилась в полёте и уподобилась цапле, высматривающей лягушку: стояла на правой ноге, левую подняв для следующего шага, но так и не опустив. Да ещё и голову склонила набок, прислушиваясь к непонятно откуда идущим звукам.

— Ну, натуральная цапля, — самокритично обозвала себя Злата и ногу опустила, стараясь не шуметь и дышать через раз, чтобы понять, что же нарушило тишину. Звук повторился громче и нетерпеливей. Цапля отмерла и трансформировалась в ищейку, идущую по следу. Так, во всяком случае, представлялось самой Злате. Она пошла на стук и неожиданно для себя поняла, что стучат в кабинете её подруги. Ей вдруг стало страшновато в полутёмном — уже включили приглушённый ночной свет — и абсолютно пустом коридоре. Злата рассердилась на себя, решительно промаршировала к двери, пытаясь прогнать невесть откуда взявшийся страх, и дёрнула за ручку. Дверь не поддалась. Злата напустила на себя учительскую строгость и требовательно спросила: