А вот от этих слов я оскорбилась. Что именно он считает болью?

— В нашем браке родился Рома, и это самое главное, — с вызовом отозвалась я, гордо вскинув подбородок.

— Ты подарила мне самый ценный подарок, какой только может сделать женщина мужчине, — завладев моими пальцами, Роман поцеловал тонкие женские пальцы. — Спасибо тебе. Первенец, сын, альфа. О таком я и мечтать не смел.

— Я тоже, — призналась ему и впервые с момента нашего воссоединения послала мужу улыбку. На сердце будто растаяла крошечная льдинка. Я начала оттаивать. Понемногу, потихоньку, но лед тронулся. — Это ведь ты убил Тимура там, в парке, несколько дней назад? — в голове воскресли страшные звуки разрываемой плоти и предсмертные хрипы двоюродного брата. Меня передернуло.

— Да, и не жалею об этом, — уверенно ответил Манкулов. — Он причинил вред беременной женщине, своей сестре, моей жене! За это только одно наказание — смерть.

— Да, но смертный приговор выносит суд, — напомнила я. — В нашем случае — суд Высших. Ты взял на себя обязанности судьи, а это играет против тебя и меня, — вздохнула, осознавая наши мрачные перспективы. Если бы Роман избил Тимура и представил того перед судом, то это сочли бы законным поступком. Вспышку гнева альфе простили бы. Но он убил напавшего на меня парня. Этот факт играет против нас. Как доказать, что Тимур напал на меня? Его ведь теперь не допросить. Роману могут назначить наказание. Не смертный приговор, конечно, но приятного будет мало.

— Я понимаю, — кивнул Роман, поглаживая мои пальцы. — Но о своем поступке не жалею. Он заслужил смерть из моих лап, — он посмотрел на меня с ожиданием, будто думал, будто я начну защищать родственника. Нет, не буду. У меня нет обиды на Тимура — смерть нас рассчитала. Но и боли от кончины брата не испытывают. Он хотел навредить, а возможно, что и убить моего ребенка. Свою смерть он заслужил, в этом Роман прав.

— Что теперь? — вздохнула я, глядя в белый больничный потолок. — Вернешься в стаю? Вновь станешь альфой? — это самое логичное, что пришло мне в голову.

— Нет, пока не планирую, — Роман решительно покачал головой. — Я хочу побыть со своей семьей, — от его нежного взгляда что-то в моей груди сжалось. Не сразу я поняла, что дает о себе знать волчица. Она уже начала таять от присутствия своего самца, и это настроение невольно передавалось мне. Она — животное, ей не свойственна та гамма чувств и эмоций, которые испытываю я. Самец пришел после долгого отсутствия? Волчица прыгает от счастья, ведь он выразил желание быть с ней!

— Я не представляю, что будет дальше, — честно призналась ему, устало качая головой.

— Вас выпишут, и тебе не нужно будет думать ни о чем, кроме как о нашем сыне, — склонившись, Манкулов поцеловал меня в лоб.

— За последние месяцы я привыкла думать о своей жизни сама, — уколола мужа, напомнив о том, что жить мне пришлось без него и его поддержки.

— Придется отвыкать, — пожал плечами Роман. — Потому что я больше не позволю тебе волноваться. Я сам разберусь со всеми проблемами, а ты…ты просто будь счастлива. Нашему малышу нужна счастливая и довольная мама.

Я ничего не ответила. Просто закрыла глаза, пытаясь отстраниться от происходящего, и сама не заметила как начала засыпать. Уже почти погрузившись в забытье, смогла выскользнуть из него и прошептала, не открывая глаз:

— Рома… Положи сына ближе, — даже сквозь сон я чувствовала запах своего малыша и слышала, как он сопит. Когда он проснется, я мгновенно пойму это по изменившемуся дыханию младенца. Только тот факт, что с нами находится его отец, помог мне спокойно уснуть.

Из роддома нас с малышом выписали через неделю. Я ужасно устала за эти семь дней. Нет, маленький Рома совсем не утомлял меня, а вот его многочисленные родственники буквально осадили роддом. Манкуловы, Капуловы, какие-то делегаты от Высших — все рвались в мою палату, а у меня не было сил с ними общаться и что-то объяснять. Я не могла смотреть в глаза отцу и матери, не доверяла родственникам Манкулова, которые жаждали пообщаться с матерью их будущего альфы, и уж тем более не желала видеться с Высшими. Роман не обманул меня, и действительно оградил нас с сыном ото всех этих нежелательных визитов. Бориса схватили и теперь держали в надежном месте, где регулярно допрашивали. Роман не посвящал меня во все подробности, но я знала, что мой похититель больше никому не сможет причинить зла. И все-таки, у меня было твердое намерение посетить суд Высших, который должен будет состояться уже на днях.

— Нет, — решительно покачал головой Роман.

— Да, — не менее твердо возразила я. Сама поражаюсь тому, откуда у меня взялись силы противостоять мужу. Материнство сделало меня уверенней и взрослей, я научилась сама принимать решения и отстаивать их.

— Ты недавно родила и еще не до конца восстановилась, — настаивал Манкулов. Он категорически не разрешал мне нервничать и перенапрягаться. Дошло до того, что муж хотел запретить мне поднимать сына! Он аргументировал это тем, что наш мальчик быстро набирает вес, а мне категорически запрещены тяжести. В ответ я наградила его таким взбешенным взглядом, что он больше никогда не поднимал эту тему.

— Я вполне могу явиться на суд и дать показания. Ты не можешь отрицать того, что я являюсь ключевым свидетелем по всем эпизодам, — привела я убийственный довод. На предстоящем разбирательстве будет все: и разбирательства в убийстве Тимура, и исчезновение Романа, и мои «похороны», и, конечно, суд над Борисом. Все это займет очень много времени, но Роман заверил меня, что Высшие постараются уложиться в один день. Целый день, двенадцать часов жарких разбирательств с редкими перерывами на еду. Это будет сложно, но пропустить столь важное событие я не могу.