— Свидетель, у тебя грудной младенец на руках, — пытался достучаться до меня Роман. — Ты собираешь провести с ним весь день в зале, где будет проходить суд?

— Почему нет? Там же будут перерывы, в которых я смогу выйти и поменять ребенку подгузник и покормить, — легко отбила я и этот аргумент. Роман заскрипел зубами. Мы уже два месяца живем вместе, в нашей квартире, о местонахождении которой знают только самые приближенные. Марк съехал, как только Роман объявил о своем возвращении. Увы, я не успела застать друга и поговорить с ним. Он не отвечал на мои звонки, исчез изо всех соцсетей, оставив лишь короткое сообщение:

«Спасибо тебе за все. Будь счастлива».

Уход друга бередил мою душу. Я чувствовала свою вину перед ним, хотя и не могло четко сформулировать, в чем была не права. Марк просто ушел, не оставив никаких следов и контактов.

— Ты понимаешь, что там будут твои родители? — не унимался Роман. — Ты готова с ними встретиться?

Сложный вопрос. Это волнительно, но не съедят же они меня, в самом деле? Отец, возможно, проигнорирует меня и пройдет мимо, а мама…даже не знаю, чего ожидать от нашей с ней встречи. Одно понятно: я должна быть там. Пусть все видят, что я жива, здорова и вполне довольна жизнью. Наши отношения с Романом начали налаживаться, с каждым днем он приручал меня все настойчивее, старательно возвращая доверие к себе. Забота, завтрак в постель, ласковые поцелуи за ушком, цветы и фрукты — он пустил в ход весь арсенал.

Но самым приятным подарком оказались вовсе не ухаживания, а помощь в уходе за малышом. Манкулов быстро научился укачивать сына, переодевать и купать его, и даже не раз просил меня сцедить молоко, чтобы он сам мог покормить маленького альфу через бутылочку. В такие моменты, когда Роман проводил время с нашим сыном, играл с ним, заботился и что-то ему рассказывал, я забывала всю свою боль и обиды на молодого папу. Понимаю, что у него не было иного выхода, но мне нужно время, чтобы отпустить эти чувства.

— Я еду, и это не обсуждается, — не повышая голоса, но твердо заявила я. Вылет уже завтра, нужно спешить. С малышом в самолете непросто, но деваться некуда.

— Знаешь, вообще-то в нашей семье главный я, и решения тоже буду принимать я! — Роман попытался продавить свою позицию силой. Возможно, раньше это сработало бы, но не сейчас.

— С таким подходом ты в своей семье останешься один, — прохладно отозвалась я. Я больше не позволю никому решать за меня и моего сына. На одной фразе я решила остановиться. Не стоит говорить Роману, что, если он начнет перегибать палку, я смогу уйти от него. Я хочу полноценную семью, которая строится на взаимоуважении и любви, а не на приказах и праве сильного. Манкулов оставил мою реплику без ответа, позволив в тишине собрать вещи для себя и ребенка.

— Ты хочешь посадить меня к ним?! — стоя у входа в зал Высших, в котором и будет проходить слушание, я отказывалась выполнить указание мужа.

— Да. Иди, — муж кивнул на стайку воинов Манкуловых, рассевшихся в восточной части зала.

— Мне некомфортно, — честно призналась ему. Где это видано, чтобы молодая женщина с ребенком сидела в окружении огромных мужиков?

— Либо ты сядешь именно туда, либо я сейчас же отправлю тебя домой, — настаивал Роман. Он не злился, не пытался кричать на меня. Более того, мне кажется, что именно на это он и рассчитывал: поставить мне жесткие условия, а когда я откажусь их выполнять, с чистой совестью отправить меня прочь из зала суда. Нет уж, дорогой муж, такого подарка я тебе не сделаю. Раз он хочет, чтобы я сидела среди Манкуловых, в окружении воинов, то так и будет. Просто это странно, но… Не менее странно, чем нам обоим с Романом воскреснуть из мертвых. Приближаясь к воинам, я отметила, какие заинтересованные и даже благоговейные взгляды они начали бросать на меня. Что, интересно посмотреть на ту, из-за кого весь сыр-бор? Да пусть смотрят, мне не жалко. Роман неотступно следовал за мной. Я знала, что он оставит меня лишь на несколько минут, а именно тогда, когда его вызовут на допрос. В остальное время он не отойдет от меня и ребенка даже на пять минут.

Мое место оказалось прямо в середине первого ряда, аккурат между мужчинами. По трое справа и слева от меня, и еще одна тройка — позади. Итого девять человек личной охраны для меня и моего сына. Неплохо. Вот только, ничего не могу поделать с тем, что Манкуловым я не доверяю. Пусть я жена и мать их альф, но мы не прожили ни дня в их стае. Я для них чужая женщина, дочь того, кто убил их прежнего альфу. Много ли нужно, чтобы многовековая ненависть вновь вспыхнула в них?

— Рад, что вы живы и здоровы, — подал голос мужчина средних лет рядом со мной. Судя по запаху, могу предположить, что это дядя Романа. — Очаровательный малыш, — он скосил глаза на маленького Рому, которого я всюду носила с собой в слинге. Малыш всегда был прижат к моей груди, отчего спокойно было и мне, и ему.

— Спасибо, — вежливо улыбнулась я.

— Вам спасибо, — подмигнул мне воин. — За альфу, — пояснил он, заметив мой недоуменный взгляд. — Уверен, он станет легендарным правителем.

Я молча кивнула. В данный момент легендарному альфе нужно регулярно менять подгузники, которые он старательно пачкает. Боюсь, до легенды ему еще далеко. Сначала нужно вырасти, окрепнуть, с моим молоком впитав повадки оборотней. Нам предстоит долгий путь.

На западной стороне клана уже начали собираться Капуловы. Внутри я ликовала, вновь видя родные лица, но внешне не смела этого показать. Расчет Романа оказался верен. Мои родные видели, что я сижу в первом ряду, подчеркивая этим свою принадлежность новому клану. Мне ничего не оставалось, кроме как устало вздохнуть и закатить глаза. Почти год я прожила вне вражды и уже отвыкла от этого бесконечного противостояния. Столкнувшись с ним вновь, ощутила противный привкус на зубах, словно попробовала пропавшее, полусгнившее блюдо. Когда же весь этот кошмар закончится? Одно я знаю точно: мой сын не будет жить в этой вражде. Он достоин большего, чем вечные склоки и взаимная ненависть.

Одними из последних в зал вошли мои родители. Я впилась взглядом в лицо отца, пытаясь понять, что он чувствует, в каком настроении пребывает. Поразительно, как постарел папа всего за год. Под глазами появилась россыпь морщин, которых раньше там и в помине не было. Кажется, даже сам он, его фигура стали меньше, словно часть мышц ушла. Такое чувство, будто все это время папа голодал. Сердце защемило от чувства вины. Неужели он так страдал из-за меня и моего побега…?

Они с мамой даже не взглянули в мою сторону. Я видела, что они заметили меня, ну уж запах дочери точно учуяли. Даже головы в мою сторону не повернули. Если братья то и дело смотрели на меня, подмигивали, показывали языки и были рады видеть меня, то родители демонстративно игнорировали, и я действительно пожалела, что пришла сюда.