Да! Про Антона чуть не забыл – несчастного мужа несчастной Лены. Он, слава Богам, не выпустил-таки весь свой пар в свисток и действительно подал заявление в «Комиссию по трудовым спорам». На днях, вроде, его должны пригласить для беседы. Так что первый камешек в «дрим-димовское» болото полетел, а зачем эта сюжетная линия сдалась нашей повести – расскажу позже. И не потому что темню, а потому что во мне самом персонаж Антон-выйдивон не оформился пока в чётких линиях. Так, карандашный набросок, эскиз… Не более того. Но и не менее – вот чувствовал я, что правильно сделал, решив не гасить в своё время Антонов огонь*. Нет, не зря я тогда не допустил его отпадения от общего дела, «в тёмную» отпустив на свободную охоту, как называют это лётчики-истребители. Но, повторюсь, чёткого понимания, что это нам даст, пока у меня не было.

Что касается меня самого, то я за эти несколько дней успел проверить кое-какие важные сведения по Димодееву и, главное, смотаться в Москву. Стольный град возник в моих срочных планах после того, как я, основательно «погуглив», побывал на всех интернет-страничках и во всех профилях, где «засветились» мечниковы друзья-актёры. Почитал-поглядел, даже набрёл на видео одного занятия, которое проводил с их группой знаменитый мэтр. Этюды наших земляков мне понравились, настолько, что я сначала решил этим и удовольствоваться, но тут выяснилось, что на один из важнейших для всего нашего военного предприятия вопрос могут ответить мне только в Москве.

Ну, Москва так Москва, решил я. Съезжу на денёк-другой, заодно и с артистами переговорю. Да и, говоря откровенно, с ребятами это действительно нужно было сделать вживую. Этюды, конечно, хорошо, но в моём предложении для них значились отнюдь не роли для учебных этюдов, или для сцены, и даже не для фильма. Играть предстояло не просто «близко к правде», играть предстояло саму правду. Ибо в случае провала не мэтр пожурит, а Димодеев наверняка даст своей «крыше» команду «Фас!» В лучшем случае отметелят, а в худшем…

Нет, убить, конечно, не убьют – на этом этапе вся степень коварства нашего замысла в мозгу Димодея ещё не проявится. Но покалечить – могут. Хотя бы и непреднамеренно, по неосторожности. Захотят ли студенты рисковать? Таких денег, которые бы простимулировали их смелость, уравновесили риск – я им предложить не мог. А те, что мог, вряд ли их вдохновят в том случае, если идея отомстить мерзавцу и восстановить справедливость хотя бы на клочке зачумлённой Земли увы, не зажжёт их молодые сердца. Так что если откажут – будет время найти замену.

Они – не отказали, оказавшись достойными дружбы Мечника. И на главный – стратегический – вопрос я тоже получил ответ (какой – и вопрос, и ответ – пока секрет). Домой возвращался окрылённым и переполненным энергией развивать успех.

Таким образом, штурмовая бригада «Ух, проглочу!» (кодовое название, родившееся у меня в поезде, как раз на волне энтузиазма, получило полную смешливую поддержку Мечника) – оказалась сформирована. А ещё в резерве томился засадный полк имени Взбунтовавшегося «офисного планктона». Согласитесь, неплохое начало для таких дилетантов, как мы с Мечником.

– Гойда! Ты противоречишь самому себе! – помнится, воспротивился такой формулировке мой напарник. – Ты же сам говорил, чтобы победить – нужно заниматься своим делом. Не криминал и не спецоперация – мы пишем повесть. Так? А если так, то какие ж мы дилетанты? Мы – литераты!

Ну, и что тут скажешь? Молодые – они быстро схватывают. И почти не тормозят. В отличие от нас, поживших-повидавших. Которым, видно, скользить по жизни мешает тот песок, что потихоньку-помаленьку начинает сыпаться прямо на ход ноги.

Итак, хоть я и сказал Любаве о предстоящих мне делах, но вот чувствовал – сегодня разленюсь. Ну один-то день – имею право? С книжкой на диване поваляться. Мозгами немного отмякнуть. Но вначале хорошо бы побриться. Что у меня означало – подбрить бороду. Восстановить её цивилизованные границы, так сказать. А то чуть запустишь – на щёки лезет, шею обнимает. Я же люблю, когда борода в ладу с лицом.

– Любава, я не выключаю Дениса. Пообщайтесь пока. Небось, соскучились за ночь…

Я уж направился к выходу из кабинета, но Любава вдруг остановила меня.

– А ты не обиделся, о, мой повелитель?

– На кого? – не понял я.

– На меня, – голос её и впрямь показался мне виноватым.

– А… Ты об этом. Вор у вора… Настоящий хозяин…

– Да, я знаю: иногда лучше печатать, чем говорить. Но я же теперь не печатаю. Только говорю. Ну, и думаю, конечно. Вот, подумала: мой вопрос мог тебя обидеть. Получилось, будто я тебя в непорядочности заподозрила. Что эта ваша война – не такое уж и чистое дело.