До конца раута юный Романовский не отходил от Илоны Коваленко. Та без умолку трещала о своих друзьях в Кембридже, о подружках и о том, как они развлекаются в выходные и после учебы. Беззвучно хохотала, прикрывая рот ладошкой и стараясь сделать так, чтоб никто не видел этого. Временами у Юрия начинало сводить скулы, так ему хотелось зевнуть, но он сдерживался. С вежливой улыбкой продолжал слушать, иногда задавая ничего не значащие вопросы. Было похоже, что он приглянулся посольской дочке. Илона охотно согласилась встретиться на следующий день. Зато парень был далеко не в восторге и всю дорогу до квартиры отвечал на вопросы родителей односложно.

Та неделя была самой мучительной для младшего Романовского. Он вынужден был терпеть ее болтовню о приятелях в Кембридже и их развлечениях во время занятий. Неприятным открытием было то, что Илона практически не знает настоящей России, так как детство и юность провела в США, Великобритании и других англоязычных странах. Коваленко повсюду таскали дочь с собой. Все ее познания о родине оказались почерпнутыми из книг и разговоров родителей. Волей-неволей, но Юрию пришлось представить Илону Коваленко приятелю Кириллу Лагутину, с которым они столкнулись на Арбате.

Кирилл был единственным сыночком двух светил медицины, которым постоянно не хватало времени заняться «ребенком». Бабушки и дедушки проживали в ближнем зарубежье. Переезжать они не желали, несмотря на настоятельные просьбы «детей». Парень фактически оказался предоставленным сам себе, если не считать гувернантки и домработницы, постоянно проживающих в квартире. Но их он в грош не ставил, а про гувернантку однажды шепнул Юрию:

– В постели просто супер! Что захочу, то и делает!

Романовский ахнул:

– Так она же старая!

Приятель хихикнул:

– Зато с опытом! Такое в постели вытворяет, словно боится, что сексом в последний раз занимается. Хочешь попробовать?

Юрий отказался. То, что объединяло двух парней трудно было назвать дружбой. Воспитанному Романовскому, которому всегда указывали, как себя держать и вести, хотелось свободы. С Лагутиным было интересно. У него совершенно не было «тормозов». Он мог запросто заговорить с любой симпатичной девчонкой, что угодно сказать родителям и назвать вещи своими именами.

Юрию было прекрасно известно, что приятель с восьмого класса затаскивает в постель одноклассниц и просто знакомых девчонок. Очень часто значительно старше себя. Он болтал на сленге, которого взрослые не понимали и казался таинственным и недосягаемым. Сын дипломата многое перенял у него, хотя старался дома этого не показывать, продолжая оставаться для бабушки с дедушкой «стерильным» мальчиком. Несколько раз Кирилл предлагал ему «перепихнуться» с девчонкой в его квартире, но Юрий отказывался наотрез. Что-то удерживало его. Приятель смеялся и подшучивал:

– Решил невинность сохранить до свадьбы? Да ты просто ангел!

Надо сказать, Юрий встрече не обрадовался. У Лагутина редко что задерживалось за зубами, да и говорил он всегда с усмешкой, что многих приводило в состояние замешательства. Кирилл мог ляпнуть что угодно. Романовский страшно пожалел, что не заметил его чуть раньше. Они с Илоной как раз разговаривали о живописи, проходя мимо многочисленных выставленных на Арбате полотен. Очень часто останавливались, чтобы полюбоваться на тот или иной шедевр. Приятель шагал навстречу с бутылкой немецкого пива в руке. Увидев Романовского с девушкой, да еще и державшимися за руки, Кирилл окинул Илону оценивающим взглядом с головы до ног. Особенно внимательно посмотрел на слегка затемненные сверху очки и выдал:

– Привет, куколка! Друган, наконец-то и ты замутил! Девочка ничего, подержаться есть за что! Оторвемся в кабаке? Бабло есть? Или папа с мамой не дали?

Коваленко недоуменно хлопала глазами:

– Бабло?.. Замутил?.. Оторвемся?.. Юра, что это значит?

Лагутин ухмыльнулся, уставившись в лицо девушки:

– Крыша поехала? С чего бы? Юрок, ты где такую прибитую бабу надыбал?

Романовский взял приятеля за руку:

– Успокойся, Кирилл! Это Илона. Дочь нашего посла в Англии и я показываю ей Москву, так что перейди, пожалуйста, на нормальный язык. Илона учится в Кембридже и на родине бывает редко. – Повернулся к девушке: – Мой приятель Кирилл. Ты на него внимания не обращай. Наши сверстники почти все так говорят, как он.

Юрий прекрасно знал, что когда нужно, Лагутин может говорить и нормальным языком. Едва услышав, кто перед ним, Кирилл ловким движением швырнул недопитую бутылку в ближайшую мусорницу и рассыпался в извинениях:

– Прошу простить, мадемуазель. Кирилл Лагутин.

Девушка рассмеялась и протянула ручку:

– Очень приятно. Илона Коваленко. Что означали ваши слова? В Кембридже тоже имеется сленг и я его знаю, но к моему стыду, я совершенно не знаю сленговой речи молодежи в России. За всю свою жизнь, я провела на родине не более четырех лет и то, когда была совсем маленькой.